Бордель на Розенштрассе   ::   Муркок Майкл

Хотя вот уже добрых двадцать лет, как он покинул Штайнбрюкке, где был мясником, от его грубого тела все еще, кажется, пахнет бойней. Когда он отдыхал, руки он упирал в бока так, словно стискивал ручку деревянного молотка, а в глазах его светились покорность и грусть, которые бывают у овец и ягнят. Его прежняя профессия пригодилась снова. Господина Ульрика позабавила та настойчивость фрау Шметтерлинг, с которой она просила обозначить в меню блюда просто «мясо». Но он соглашается с этим. «Только пусть не считают его первосортным. Эта кляча была, разумеется, не лучшей в кавалерии, даже если она и не была старой!» Она сделала жест, которым она часто реагировала на речи, которые не желала слушать. Ван Геест вздыхает. «Сам себе я напоминаю водяное растение, которое растет на дне моря и никогда не видит дневного света и даже не знает, что такое свежий воздух. Морские впадины затягивают меня, колышет медленное течение, но я остаюсь невредим. Я даю укрыться и хищнику, и жертве, однако едва ли осознаю их существование. Они не волнуют меня. Не в этом ли истинная сила? Как вы думаете?» Капитан Менкен возвращает коробок спичек и смотрит на меня, ожидая остроумного ответа, но я слишком хорошо знаю ван Гееста, чтобы утруждать себя ответом. Капитану Менкену нечем заняться, и он, кажется, испытывает неловкость, находясь здесь. Он ведет себя учтиво, но соблюдает дистанцию. Нам он как-то признался, что ему невыносима ситуация, когда солдаты часто воюют с голодными гражданами прямо на улицах Майренбурга. Было немало серьезных происшествий.