Божеское и человеческое   ::   Толстой Лев Николаевич

Старик вскинул на него глазами и, поспешно опустив их, подал небольшую, энергическую, сухую руку.

- Что вам надо? - повторил Меженецкий.

- Слово до тебя есть.

- Какое слово?

- Об вере.

- О какой вере?

- Сказывают, ты одной веры с тем вьюношем, что в Одесте антихристовы слуги задавили веревкой.

- Каким юношей?

- А в Одесте по осени задавили.

- Верно, Светлогуб?

- Он самый. Друг он тебе? - старик при каждом вопросе пытливо взглядывал своими добрыми глазами в лицо Меженецкого и тотчас опять опускал их.

- Да, близкий был мне человек.

- И веры одной?

- Должно быть, одной, - улыбаясь, сказал Меженецкий.

- Об этом самом и слово мое к тебе.

- Что же, собственно, вам нужно?

- Веру вашу познать.

- Веру нашу... Ну, садитесь, - сказал Меженецкий, пожимая плечами. - Вера наша вот в чем. Верим мы в то, что есть люди, которые забрали силу и мучают и обманывают народ, и что надо не жалеть себя, бороться с этими людьми, чтобы избавить от них народ, который они эксплуатируют, - по привычке сказал Меженецкий, - мучают, - поправился он. - И вот их-то надо уничтожить. Они убивают, и их надо убивать до тех пор, пока они не опомнятся.

Старик раскольник вздыхал, не поднимая глаз.

- Вера наша в том, чтобы не жалеть себя, свергнуть деспотическое правительство и установить свободное, выборное, народное.