Братья и сестры (Пряслины - 1)   ::   Абрамов Федор Александрович

Лукашин, нервно кусая губы, всматривался, вслушивался в гудящий, взбудораженный зал, потом махнул на все рукой. Какого лешего? Пускай делают как знают. В конце концов кто тут власть? Кто хозяева? Неужто сами себе зла хотят? И почему это, - спорил он с невидимым противником, - почему это он, приезжий человек, прав, а весь народ ошибается?..

Но когда он увидел сбоку от себя Анфису - ее буквально силой вытолкали на сцену, - сердце его опять упало. Ну, кажется, наломали дров!.. На нее было жалко взглянуть. Она была не то что растеряна, а как-то вся перепугана, пришиблена; бледное лицо в красных пятнах...

Но, странно, растерянность и робость Анфисы пришлись собранию по нраву. Это чувствовалось и в тех ласковых и любопытных взглядах, которыми рассматривали ее притихшие женщины (словно не видали раньше), и в тех приглушенных словах, которыми обменивались в зале:

- Разалелась, как девка на смотринах.

- Ничего, ничего, пущай...

Прошло, наверно, минуты две, пока Анфиса немного овладела собой:

- Я не знаю, женки... вы с ума посходили. Какой из меня председатель? Три зимы в школу ходила...

- Ничего, Харитон больно востер.

- Я и говорить-то не умею...

- Вот и ладно - нам Харитоновых речей на десять лет хватит.

- Берись, берись, Анфисьюшка... все Харитона хуже не будешь...

- А что робеешь - стыда нету. Знаешь, на какое дело идешь...

- Да ты присядь, Петровна, ноженьки-то не казенны. Сколько с утра выходили.