Бремя власти   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

За ярлык ростовский было дано столько, что даже и Юрий не вдруг решился бы на такое. А взять надо было вдвое. И пущай Мина с Кочевой это поймут, пущай деют с насилием великим, но соберут ростовскую дань! Этот его замысел не должен пропасть. Иначе — не стоять великому княжению. И это было первое, чего не мог, на что не решался Михайло Тверской. А он, Иван, «тихий и скромный», — решился. Пускай его заклеймят, яко татя, но он сим серебром соберет воедино Русь! И пусть черный народ тянет к Москве!

Мина мялся, получив грамоту, все не уходил. Решившись наконец, ударил челом. Двое оружных дворян Мининых сблодили: разбили обоз купеческий, да и над смердами деяли сильно, как узнано было на правеже. И теперь оба были повинны казни.

Иван внимательно поглядел в глаза боярину. Сказал чуть хрипло, голосом покойного брата:

— Баловали люди твои и допрежь, при Юрии! И это мне ведомо! Людишек разбивали отай, было?!

Мина понизил глаза:

— Было, княже! Дак прочие робяты в сумненьи теперича, как бы то и им… Вси огорчены, вишь! — Сказал и поперхнулся — так темен и страшен был сейчас недвижный взор Ивана.

— Скажи молодцам, — произнес тот с тихою медленною силой, — что грабить своих, это — себя самого сожирать! Ни разрешить, ни простить сего князю немочно! Когда бьют своих, это конец! — почти выкрикнул он, возвышая голос. — Конец власти, языка, земли, всего сущего в ней! Так и погибла Русь при Батые! Пущай поганые режут друг друга! Не мы! — Он примолк.