Бремя власти   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

Дело то тайное, и ни для чьих глаз или ушей… «Удержи, сын, благоприобретенья отцовы! Удержи власть в русской земле! Не расточи по ветру трудов и дел родителя своего! Ибо жив отец в сыне своем, и доколе сын продолжает дело отца, дотоле стоит жизнь на земле. Не оставь, Симеоне, меня сиротою перед престолом господним!»

— Симеон?

Молчание.

— Симеон!

Кто-то, видно прислуга, шевелит в полутьме, погодя отвечает негромко.

— Сынок еще не прибывши, Иван Данилыч!

— А ты кто?

— Сенная я ваша, доглядаю тут…

— Выдь. Попроси, послали б за Симеоном!

Дверь тихонько скрипнула, удалились робкие шаги.

— Свету мало!

Никто не отозвался. Пусто.

— Симеон! — снова зовет он в забытьи. — Семушка! Тяжко… Ты… прости меня… Не доживу… Грешен я. И пред тобою грешен! Юрко мне оставил вражду противу Твери… А я, похотев большего, оставляю тебе теперь вражду с Литвою и Новгородом. Сыну ли, внуку ты оставишь бранный спор с Ордой! И так, без отдыха, вечная рать! И всё, чтобы пахарь пахал свое поле, и бабы жали хлеб, и дети не помирали гладом на путях и торжищах… Слышишь меня, Симеоне? Твори по заповедям моим… За все отвечу я… смерть… Ты один…

Голос князя переходит в шепот. Недвижно теплют свечи. Тишина.

— Симеон! — вновь хрипло зовет умирающий. Безмолвие. За стеною шорох. Скрипит дверь.

— Звали, батюшка?

Снова какая-то баба! А сына все нет.

— Симеон! — шепчет уже с отчаяньем умирающий, угасая. — Симеон! Слышишь ли ты меня?

Он прикрывает глаза. Кончается март. Скоро апрель погонит снега, а там смерды снова пройдут по полям, вспарывая острием сохи клеклую, затверделую землю.