JК
Буколические сказы :: Гергенрёдер Игорь
Страница: 170 из 241И эта кругляшами поддала: не по вам ли назван цветочек? Хотя в полном порядке была куневата красавка.
Не все барышни так-то. Иные — справедливые, вполне выдержанные. И нацелены серьёзно на уважение к цветку — не на чего другое. Но тут ухажёры — в дыбки и вскачь, не изломит спотыкач. Подглядят, какой цветочек девушка избрала для аккуратного понятия, да дружку на ухо подскажут. И он называет: «Заячий огурчик!»
И как ей лепестка не сронить, когда огурчик и есть, да каков?! Был бы недомерок, а то: заяц с топотком, гусак с гоготком, а скок до упора — что от суженого, что от вора.
Этак всё собрание и съехало на фальшь. Когда взрык попёр — сперва подумали на двоих. Они, мол, вздохнули-рыкнули, как жарок-разлучник с лукавого прищура отпал, пустил толкуна толокно присластить. Да уж больно вздох громовый, толкун стоголовый! Как львы и тигры около залы взбесились, двери ломят...
Чего уж подумало собрание — может-де цирк Сосибон-Хрипунши воротился и звери взбеленились до открытого людоедства от обмана пищи? Посигали барышни, офицеры молодые в окна. Высокий этаж-то, а никто ничего не сломил себе.
Бегут коньми, потеют голые; голубями летят. И сколь ни было вёрст до Лесистого Кутака — они уж там. Даже посейчас есть клёны от Лесистого Кутака, а тогда-то он занимал порядочное протяжение. Рассвело, а какое-такое людское собрание прибежавшее? Ни барышень с завитками, ни офицеров со страдальцами!
Иди степью от Илека до лесокутачьих остатков: страдальцы есть, а ни галифе, ни шпоры.
Не все барышни так-то. Иные — справедливые, вполне выдержанные. И нацелены серьёзно на уважение к цветку — не на чего другое. Но тут ухажёры — в дыбки и вскачь, не изломит спотыкач. Подглядят, какой цветочек девушка избрала для аккуратного понятия, да дружку на ухо подскажут. И он называет: «Заячий огурчик!»
И как ей лепестка не сронить, когда огурчик и есть, да каков?! Был бы недомерок, а то: заяц с топотком, гусак с гоготком, а скок до упора — что от суженого, что от вора.
Этак всё собрание и съехало на фальшь. Когда взрык попёр — сперва подумали на двоих. Они, мол, вздохнули-рыкнули, как жарок-разлучник с лукавого прищура отпал, пустил толкуна толокно присластить. Да уж больно вздох громовый, толкун стоголовый! Как львы и тигры около залы взбесились, двери ломят...
Чего уж подумало собрание — может-де цирк Сосибон-Хрипунши воротился и звери взбеленились до открытого людоедства от обмана пищи? Посигали барышни, офицеры молодые в окна. Высокий этаж-то, а никто ничего не сломил себе.
Бегут коньми, потеют голые; голубями летят. И сколь ни было вёрст до Лесистого Кутака — они уж там. Даже посейчас есть клёны от Лесистого Кутака, а тогда-то он занимал порядочное протяжение. Рассвело, а какое-такое людское собрание прибежавшее? Ни барышень с завитками, ни офицеров со страдальцами!
Иди степью от Илека до лесокутачьих остатков: страдальцы есть, а ни галифе, ни шпоры.