Бухенвальдский набат   ::   Смирнов Игорь

Гуща — это размолотые зерна ячменя, значит, тоже пища. Конечно, для наших отощавших желудков этот завтрак что дождинка для моря…

Сигнал на построение.

На аппельплаце многие десятки тысяч полосатых голов. Полосатых, потому что наши шапки — митцены — тоже полосатые. Где среди этих тысяч Яков и Валентин, не знаю. Стоим по блокам. В рядах по десять человек — так удобнее считать. А сзади нас трупы. Это те, кто умер или убит за ночь. Они тоже проходят проверку. Учет строгий!

Отсюда каждое утро лагерь расходится по работам.

После поверки начинается распределение по рабочим командам. К нашей колонне подошел человек с зеленым винкелем на груди и с белой повязкой на рукаве. На повязке черное слово «капо» — это значит распорядитель работ.

— В пистолетный цех «Густлов-верке» нужен один рабочий. Пойдешь? — ткнул он в мою сторону палкой.

Пойти на военный завод?! Делать пистолеты для фашистов?!

— Нет! Нет! — я даже руки поднял, намереваясь защищаться, если он будет настаивать.

— Почему? — спросил капо.

— Я стар и слаб, не выдержу.

Капо усмехнулся:

— Ну, смотри, в штайнбрух угодишь.

Что такое штайнбрух, я не знаю. Но только не на военный завод. Это мне кажется предательством.

Только потом я узнаю, как ошибочно было мое представление о работе на военном заводе Бухенвальда…

Я в команде, которая в километре от лагеря, недалеко от городка эсэсовской охраны, роет канализационную траншею.