Бухенвальдский набат   ::   Смирнов Игорь

Что может быть горше такой судьбы! И это я принял ее, я, кадровый командир Красной Армии! Я, который свою жизнь начинал вместе с этой армией, когда в девятнадцатом году после окончания нижегородских пехотных курсов отправился бить Колчака в Восточную Сибирь! Я, который прошел длиннуюслужебную лестницу от командира взвода в пехоте до начальника артиллерии дивизии! Я — коммунист, подполковник — стою здесь, держа руки на голове, покачиваюсь от голода и усталости и жду, когда мне объявят мой смертный час! Стою,глотаю сухой ком в горле и никак не могу его проглотить.

Подошла моя очередь. Страха уже нет. Все равно. Вхожу в канцелярию. Канцелярия как канцелярия. Массивные столы, ящики с карточками, папки с бумагами. За столами люди в одинаковых полосатых куртках, с номерами на левой стороне груди, как-то смешно остриженные. Расспрашивают деловито, но не злобно:

— Смирноф? А имя — Иван?

Говорят вроде бы понятно, а не по-русски:

— За что тебя в тюрьму посадили?

Что мне скрывать? Все равно, кажется, конец жизненному путешествию…

— За пропаганду против фашизма, — говорю.

— Добже! Добже!

Пишут какую-то анкету, сличают мои ответы с бумагами, видимо, пришедшими вместе с нами.

— Добже! Добже!

Спрашиваю неуверенно:

— Куда нас привезли?

Не понимают, смотрят друг на друга озадаченно.

— Какой лагерь?

И сразу все:

— О! Бухенвальд! Бухенвальд! Буковый лес, понимаешь? Черный лагерь! Но не бойся, не все погибают… Здесь работают… Понимаешь, работают… .

Вот как! Я готовился к самому худшему, к немедленной смерти, а тут…

Только потом, когда освоился с порядками Бухенвальда, я узнал, что в канцелярии — шрайбштубе — писарями работают чехи-заключенные.