Бухенвальдский набат   ::   Смирнов Игорь

Я знаю, что надозаставить пулемет замолчать. И бегу, напрягая последние силы. Задыхаюсь, но бегу. Вдруг кто-то оттолкнул меня в сторону так, что я наткнулся на других бегущих и едва устоял на ногах, и трехгранный штык в то же мгновение вонзился в поясницу фашистского пулеметчика. Страшный нечеловеческий крик покрыл звуки стрельбы. Потом еще крик — это второй пулеметчик пал от того же штыка. Я увидел сначала ногу в тяжелом сапоге, а потом и всего солдата — небольшого ростом, с рыжими висячими усами.

Солдат даже штык не обтер от крови. Он выпрямился и, не взглянув на меня, метнул вперед себя гранату и почему-то не побежал, а запрыгал туда, где только что взорвалась его граната. А я побежал вслед за ним.

Но тут перед глазами закружился светящийся шарик. Пламя, грохот. Удар. Это осколок гранаты впивается мне в живот. Но я еще бегу. Второй удар. по левой ноге, повыше колена. Как будто ушиб камнем. Но я успеваю подумать: «Это — пуля!» Нога тяжелеет, подгибается, в ней огневая боль, но все-таки бегу, в кого-то стреляю. И вот тогда сильнейший удар где-то повыше лопаток… И я падаю…

И вокруг становится тихо-тихо.

А когда открываю глаза, почему-то светит солнце. Почему солнце? Ведь только что была ночь и грохот боя… И почему солнце такое равнодушное и холодное, как луна? Я привык видеть солнце теплым и ласковым. И почему мне так трудно повернуть голову? Туго стянутый шинелью и ремнями, я мерзну, но не могу не только встать, не могу пошевельнуться.