JК
Царские забавы :: Сухов Евгений
Страница: 142 из 155Иван Васильевич был торжественен, а малый наряд,состоящий из парчового кафтана и золотого шлема с полумаской, только оттенял белизну его кожи, выглядевшей в этот солнечный день почти нежной.
Государя сопровождало две сотни молодых рынд, сжимавших в руках позолоченные парадные топорики, которые из красивого украшения могли превратиться в грозное оружие и опуститься на голову дерзкого. А за стрельцами, связанные между собой чугунной цепью, топали колодники. Первым из них был печатник Висковатый. Еще недавно он был думный дьяк и глава Посольского приказа, теперь же обычный узник, каких томилось в государевых темницах многие сотни.
Иван Васильевич поначалу хотел простить бывшего слугу, повелел привести его во дворец и сказал, что, ежели тот покается принародно, может идти куда пожелает. «Не в чем мне каяться, государь, — отвечал непокорный дьяк, — верой я служил, видать, с правдой помру».
Вот и сейчас Висковатый был прямее других.
Не согнулся Иван Михайлович даже под тяжестью цепей, и уж тем более не могли сломать его настороженные взгляды московитов, которые со страхом смотрели на бывшего царского любимца.
Лица узников выглядели спокойными. Ни страдания, ни злобы невозможно было разглядеть в их глазах — все осталось на Пытошном дворе. Тюремные сидельцы шли гуськом, шаг в шаг, напоминая несмышленый выводок, следовавший за мудрой родительницей.
Государя сопровождало две сотни молодых рынд, сжимавших в руках позолоченные парадные топорики, которые из красивого украшения могли превратиться в грозное оружие и опуститься на голову дерзкого. А за стрельцами, связанные между собой чугунной цепью, топали колодники. Первым из них был печатник Висковатый. Еще недавно он был думный дьяк и глава Посольского приказа, теперь же обычный узник, каких томилось в государевых темницах многие сотни.
Иван Васильевич поначалу хотел простить бывшего слугу, повелел привести его во дворец и сказал, что, ежели тот покается принародно, может идти куда пожелает. «Не в чем мне каяться, государь, — отвечал непокорный дьяк, — верой я служил, видать, с правдой помру».
Вот и сейчас Висковатый был прямее других.
Не согнулся Иван Михайлович даже под тяжестью цепей, и уж тем более не могли сломать его настороженные взгляды московитов, которые со страхом смотрели на бывшего царского любимца.
Лица узников выглядели спокойными. Ни страдания, ни злобы невозможно было разглядеть в их глазах — все осталось на Пытошном дворе. Тюремные сидельцы шли гуськом, шаг в шаг, напоминая несмышленый выводок, следовавший за мудрой родительницей.