JК
Человек в очках :: Шпанов Николай Николаевич
Страница: 5 из 6Ребёнок вскрикнул от боли.
— Он-то скажет, — уверенно произнёс немец и толкнул перед собою ребёнка: — Иди вперёд.
— Нет, нет, — быстро проговорила женщина, и в голосе её в первый раз прозвучал испуг: — Не надо… Я скажу…
Прохор всем телом двинулся было к дороге, но на его рукав легла твёрдая рука агронома.
— Тогда говори. Ты останешься жива и этот твой… — немец кивнул на мальчикам
— Но… я не могу.
— Не надо оперы, — насмешливо произнёс немец. — Нам некогда.
— Я не могу при нем, — тихо, так что слова едва донеслись до кустов, произнесла женщина. Она кивнула на ребёнка: — Он скажет отцу.
— Он ничего никому не скажет, — уверенна произнёс немец, и рука его привычным быстрым движением откинула клапан кобуры и вынула пистолет. При этом движении мальчик бросился к матери с отчаянным криком:
— Мама!
Больше он ничего не успел сказать. Два выстрела, один за другим, свалили его. Третий уже был послан неподвижному телу ребёнка.
Прохор чувствовал, как дрожит лежащая на его запястье рука агронома.
Женщина стояла как изваяние. Её голова была откинута, неподвижный взгляд — устремлён в небо, залитое алым заревом заката.
— Теперь говори! — крикнул немец. Раскинув руки, словно для распятия, женщина судорожно выдавила:
— Вы зверьё… вы стали бы его мучить, чтобы заставить говорить… он умер легко, мой мальчик.
Её голова бессильно поникла, руки упали, как крылья подстреленной птицы.
— Он-то скажет, — уверенно произнёс немец и толкнул перед собою ребёнка: — Иди вперёд.
— Нет, нет, — быстро проговорила женщина, и в голосе её в первый раз прозвучал испуг: — Не надо… Я скажу…
Прохор всем телом двинулся было к дороге, но на его рукав легла твёрдая рука агронома.
— Тогда говори. Ты останешься жива и этот твой… — немец кивнул на мальчикам
— Но… я не могу.
— Не надо оперы, — насмешливо произнёс немец. — Нам некогда.
— Я не могу при нем, — тихо, так что слова едва донеслись до кустов, произнесла женщина. Она кивнула на ребёнка: — Он скажет отцу.
— Он ничего никому не скажет, — уверенна произнёс немец, и рука его привычным быстрым движением откинула клапан кобуры и вынула пистолет. При этом движении мальчик бросился к матери с отчаянным криком:
— Мама!
Больше он ничего не успел сказать. Два выстрела, один за другим, свалили его. Третий уже был послан неподвижному телу ребёнка.
Прохор чувствовал, как дрожит лежащая на его запястье рука агронома.
Женщина стояла как изваяние. Её голова была откинута, неподвижный взгляд — устремлён в небо, залитое алым заревом заката.
— Теперь говори! — крикнул немец. Раскинув руки, словно для распятия, женщина судорожно выдавила:
— Вы зверьё… вы стали бы его мучить, чтобы заставить говорить… он умер легко, мой мальчик.
Её голова бессильно поникла, руки упали, как крылья подстреленной птицы.