Сон Сципиона   ::   Пирс Йен

Эти евреи, виновны они или нет, дают мне немалое преимущество. Они сознаются в своем преступлении. Сознаются, даже если мне самому придется их пытать. А теперь, будь добр, уходи.

Но Оливье не сдался, сам ужасаясь своей непокорности, но не в силах поступить иначе.

— Владыка, — вновь начал он. — Ты не можешь так поступить. Их надо освободить.

Чеккани резко повернулся к нему.

— И ты на этом настаиваешь?

— Да, владыка.

Кардинал взмахнул рукой.

— Ты сердишь меня, Оливье. Я всегда тебе потакал. Ты сумасброден и глуп, но я был к тебе снисходителен. Однако никогда — слышишь, никогда — не вмешивайся и не высказывай своего мнения в делах, которые тебя не касаются. Ты понял?

Оливье глубоко вздохнул, сердце у него бешено билось от такой дерзости.

— Но…

— Убирайся с моих глаз, Оливье. Сейчас же. Или мы оба пожалеем об этом.

Оливье, дрожа, в ужасе от собственной дерзости, поклонился и вышел.

Он не садился за руль уже года четыре (впрочем, и прежде это случалось редко, поскольку машины у него не было) и почти забыл, как это делается. Лишь тот факт, что улицы были пусты, помешал ему уже через несколько минут попасть в аварию.

Им владело удивительное чувство свободы, хотя он тарахтел по шоссе со скоростью сорок километров в час в черном «ситроене» — машина не получала новых запчастей практически с самого начала войны, был чинена, перечинена и на ходу держалась только благодаря мастерству механиков.