Четвертый Рим   ::   Пьецух Вячеслав

Тем не менее думы Павла Сергеевича были хмуры: дорогой он думал о том, что великий Октябрь, как ни страшно это предположить, кажется, дал результат нечистый, вот как небрежно поставленные химические опыты дают нечистые результаты, хотя бы даже и потому, что, скажем, он, партиец с большим дореволюционным стажем, вынужден из-за нездоровья Варвары Тимофеевны терпеть у себя дома эксплуатацию человеческого труда в лице приходящей домработницы Серафимы; что, видимо, в революцию следовало бы влить толику свежей крови, дать ей новый, свирепый импульс, чтобы не допустить сползания общества в обывательское болото, и, разумеется, Сталин прав, неустанно раздувая в стране классовую борьбу...

Мимо него шли люди, одетые бедно и кое-как, тащились ломовые извозчики, лениво понукавшие неказистых своих одров, проехал, важно шурша шинами, моссоветовский "линкольн" с никелированным псом на капоте, но Павел Сергеевич их вовсе не замечал и только озадачивался обходить лужи на тротуаре, от которых тянуло смешанным духом конского навоза и керосина. А впрочем, в начале Страстного бульвара он углядел женщину средних лет, судя по всему, восточной национальности, чернявую, с несколько выпученными глазами, вроде бы из тех нечаянно выживших ассирийцев, что испокон веков чистят на Москве обувь; женщина эта была в темно-зеленом платье из подкладочного шелка и в резиновых ботах на каблучке; она так неприятно посмотрела на Павла Сергеевича, пристально, с каким-то каверзным интересом, точно мучительно угадывала в нем старого, полузабытого, но незабываемого врага, что у Павла Сергеевича даже с сердцем сделался перебой.

Добравшись до своего техникума, он поднялся на третий этаж и отпер директорский кабинет, где стоял мертвый, пыльно-бумажно-чернильный запах. Только он уселся на стул, обитый коричневым дерматином, и принялся выкладывать бумаги из парусинового портфеля, как ему сделал визит секретарь партячейки по фамилии Зверюков.