Четыре семьсот пятьдесят   ::   Гуцко Денис

Одна началась буднями матери-одиночки в полуразвалившейся общаге с общей душевой и туалетом – и вот увенчалась одиночеством училки-математички из интерната для трудных подростков, которая живет на нищенскую зарплату и редко видится с внучкой. Вторая началась совсем иначе, с парабол и синусоид, с секретных железяк для оборонной промышленности, а привела, кажется, туда же – в одиночество, пусть и подслащенное столичной пропиской в трехкомнатной сталинке.

Мама приехала ровно в семь.

Пошли на лоджию курить.

– Я так подумала: что мне тут все лето одной? Твои когда вернутся?

– Через десять дней.

– А отпуск у Вики когда заканчивается?

– Еще через десять дней.

– Ну вот. Будете, наверное, вместе все время. Сонечку ты мне привезешь пару раз за лето, а то и того меньше.

– Мам, ты опять? Ну, кто же виноват, что ты не нашла общий язык с Викой?

– Опять, да. Я опять. Что мне осталось? Я должна была искать общий язык с ней? А ее ты спрашивал? Ей этот самый общий язык нужен был?

– Мама, никто никому ничего не был должен. Сто раз говорено. Сложилось так, как сложилось. У нас с Викой прекрасные отношения, счастливый брак. Ну, не ужились вы. Что мне теперь – разорваться?

– Что ты, разрываться не нужно. Главное, что у тебя все хорошо.

– Хорошо.

– Вот и славно.

Помолчали, глядя из окна девятого этажа на приплюснутых человечков, спешащих с работы домой, на запруженную игрушечными машинами улицу.

– Помнишь, Юр, как бабушка говорила, когда у нас жила: “Машины-то как расплодились”?

– Помню.