Чины и деньги   ::   Ростопчина Евдокия

В одной из занятых комнат, у дверей плакал слуга, бывший прежде дядькою, потом камердинером Вадима Свирского; далее плац-майор и частныйдоктор казались занятыми значительным делом, а Л..., весь встревоженный, хлопотал, ухаживал около них, с жаром упрашивая о чем-то то одного, то другого. Старый слуга старался слезами подтверждать его убеждения, а на диване лежал недвижный труп. История Вадима была кончена. Он оставил полупройденное поприще; он не перенес переворота своей любви, погибели своих надежд, своих верований...

Он пал - он пал душою пред искушением отчаяния; он стал виновен в тяжком грехе пред лицом Всевышнего Судьи, всегда им чтимого; но пред людьми вся его жизнь говорит за него.

Не осуждайте Вадима! Приблизься, человек, выскажи над ним слово отвержения! приблизься тот, кто пребыл тверд, кто мужался, кто не роптал, когда с высоты блаженства одним махом рока он был свергаем в бездну всех страданий человечества!

По всем строгим и законным исследованиям докторов, покойник был признан покусившимся на свою жизнь в припадке белой горячки. Старый слуга клялся, что его барин на пути из Петербурга был болен и бредил всю дорогу, и он не лгал. Любовь Вадима была сумасшествием. Тело Вадима было предано земле с христианскою почестью.

Л... собрал бумаги своего друга; камердинер отвез их Екатерине Свирской, сестре усопшего.

В Москве около недели толковали об этом происшествии. Мнения и слухи были разногласны. В Английском клубе уверяли, что Свирский промотал, а может быть, и проиграл казенные деньги. В гостиных, в обществах утверждали, что ему отказала богатая невеста.