JК
Соучастница :: Тома Луи
Страница: 45 из 145Она швырнула свою сигарету в пепельницу на высокой ножке, которую он поставил между ними, и, ощутив вдруг, что ей жарко, сняла стягивавшее ее дорожное пальто, черный костюм был измят, чулок на ноге перекрутился. То, что она, обычно такая кокетливая, пренебрегла своим туалетом и косметикой, лучше всяких слов говорило о ее растерянности.
– Когда ты приземлилась в Орли?
– Во второй половине дня… Я подождала, пока стемнеет, в кино… Потом взяла такси.
– Надеюсь, ты попросила высадить тебя не у самого дома?
– Нет, я прошла еще немного пешком. Было темным-темно, а в такую непогоду на проспекте не встретишь ни души. Клянусь тебе, меня никто не видел.
– Допустим. Но дальше что? Он выговаривал ей, как ребенку.
– Ты не должна была приезжать сюда. Ты не представляешь, насколько это опасно.
Как ребенок, она захныкала.
– А что мне оставалось? Я не знала, куда пойти, а звонить и писать тебе ты запретил.
Писать! Он передернул плечами, подумав о письме, из-за которого так перенервничал и которое теперь покроется плесенью на свалке почтовых служб Рио-де-Жанейро. Раймонда неверно истолковала смысл его жеста.
– Ты сердишься? Да? И смущенно добавила:
– Ты меня даже не поцеловал.
– Сейчас не время для сердечных излияний, – проворчал он, вставая. – Тебе нельзя здесь находиться.
– Только на одну ночь!
– Это было бы величайшей глупостью. Мало ли кто может зайти.
– Уже поздно, никто не придет. А завтра утром я уеду.
– Нет, сейчас.
– Когда ты приземлилась в Орли?
– Во второй половине дня… Я подождала, пока стемнеет, в кино… Потом взяла такси.
– Надеюсь, ты попросила высадить тебя не у самого дома?
– Нет, я прошла еще немного пешком. Было темным-темно, а в такую непогоду на проспекте не встретишь ни души. Клянусь тебе, меня никто не видел.
– Допустим. Но дальше что? Он выговаривал ей, как ребенку.
– Ты не должна была приезжать сюда. Ты не представляешь, насколько это опасно.
Как ребенок, она захныкала.
– А что мне оставалось? Я не знала, куда пойти, а звонить и писать тебе ты запретил.
Писать! Он передернул плечами, подумав о письме, из-за которого так перенервничал и которое теперь покроется плесенью на свалке почтовых служб Рио-де-Жанейро. Раймонда неверно истолковала смысл его жеста.
– Ты сердишься? Да? И смущенно добавила:
– Ты меня даже не поцеловал.
– Сейчас не время для сердечных излияний, – проворчал он, вставая. – Тебе нельзя здесь находиться.
– Только на одну ночь!
– Это было бы величайшей глупостью. Мало ли кто может зайти.
– Уже поздно, никто не придет. А завтра утром я уеду.
– Нет, сейчас.