JК
Большая скука :: Райнов Богумил
Страница: 278 из 336Маленькие камушки опрокидывают машину, Боев!"
"Если бы они не выследили меня и не нашли портфель на вокзале, им бы ничего не стоило собрать улики в номере отеля, в мансарде, где угодно", хочу сказать я, вдруг чувствую, что потерял голос и не могу произнести ни слова.
"Ничего, что меня не слышно, я все равно буду говорить, - успокаиваю себя. - Генерал - человек наблюдательный, по губам поймет, что я хочу сказать".
Однако генерал не обращает внимания на мучительные движения моих губ и снова спрашивает с укором:
"А зачем было снимать пиджак? Жарко стало, да? Верно, жара вещь неприятная. Только бывают вещи более неприятные".
"Я не могу допустить, что Сеймур карманник", - силюсь выдавить из горла звуки, но ничего не получается.
"Маленькие камушки, Боев, маленькие камушки!.." - недовольно бормочет шеф.
Потом задумчиво добавляет:
"Подумаем, как тебя спасти".
"Но ведь я уже здесь! - кричу что есть силы, а сам знаю, что из моего горла исходит лишь какой-то непонятный хрип. - Надо только легализовать мое возвращение!"
"Да, но как это сделать? - возражает генерал, разгадав наконец смысл моих слов. - Ты теперь датский подданный!"
От последней фразы я так вздрагиваю, что просыпаюсь и некоторое время бессмысленно смотрю широко открытыми глазами на темные гнилые доски у меня над головой. Снаружи слышится мерный шум дождя, а ветер в щелях то свистит, то утихает, будто делая вдох и выдох.
При мысли, что никакой я не датский подданный, я облегченно вздохнул. Однако эта мысль не смогла вытеснить другую, которая гнетет меня уже второй день. Нет ничего удивительного, если в Центре поверили в то, что я ликвидировал Тодорова.
"Если бы они не выследили меня и не нашли портфель на вокзале, им бы ничего не стоило собрать улики в номере отеля, в мансарде, где угодно", хочу сказать я, вдруг чувствую, что потерял голос и не могу произнести ни слова.
"Ничего, что меня не слышно, я все равно буду говорить, - успокаиваю себя. - Генерал - человек наблюдательный, по губам поймет, что я хочу сказать".
Однако генерал не обращает внимания на мучительные движения моих губ и снова спрашивает с укором:
"А зачем было снимать пиджак? Жарко стало, да? Верно, жара вещь неприятная. Только бывают вещи более неприятные".
"Я не могу допустить, что Сеймур карманник", - силюсь выдавить из горла звуки, но ничего не получается.
"Маленькие камушки, Боев, маленькие камушки!.." - недовольно бормочет шеф.
Потом задумчиво добавляет:
"Подумаем, как тебя спасти".
"Но ведь я уже здесь! - кричу что есть силы, а сам знаю, что из моего горла исходит лишь какой-то непонятный хрип. - Надо только легализовать мое возвращение!"
"Да, но как это сделать? - возражает генерал, разгадав наконец смысл моих слов. - Ты теперь датский подданный!"
От последней фразы я так вздрагиваю, что просыпаюсь и некоторое время бессмысленно смотрю широко открытыми глазами на темные гнилые доски у меня над головой. Снаружи слышится мерный шум дождя, а ветер в щелях то свистит, то утихает, будто делая вдох и выдох.
При мысли, что никакой я не датский подданный, я облегченно вздохнул. Однако эта мысль не смогла вытеснить другую, которая гнетет меня уже второй день. Нет ничего удивительного, если в Центре поверили в то, что я ликвидировал Тодорова.