Чужой в незнакомом городе   ::   Лимонов Эдуард

Меня восхищала легкость с какой Борщаговский адаптировался в новом мире. Он жил в Соединенных Штатах столько же времени, сколько и я, однако прекрасно вписался в город как визуально (жирный, сильный и бесформенный), так и со звуковым оформлением все было у него в порядке. Он знал может быть лишь несколько сотен английских слов, но оперировал ими с наглостью и грубостью. Слушая его, странным образом не возникало ощущения того, что он бывший советский, но само собой определялось «Вот тип из Бруклина или Квинса.» Если крысы Нью-Йорка, я знал, подразделяются на два основных подвида: серую обыкновенную, и brown – большую, то несправедливо перенеся это же подразделение на человеческих существ возможно классифицировать Борщаговского как brown-большого. Я подумал, что Нью-Йорк, получается, очень провинциальный город, если типы вроде Борщаговского чувствуют себя здесь на месте, вписываются…

Черный дал нам кофе и каждому по тяжелому изделию из теста, посыпанному сахарной пудрой, как рожа старой красавицы. Изделие было жирным, как свинина и сладким, как копченый финик. Откинув капюшон парки, Бощаговский вгрызся в мякоть. Поглядев как он жрет, некрасиво, но с наслаждением, я, вернувшись к своим мыслям, решил, что, по-видимому, Нью-Йорк по своей психологической структуре ничем не отличается от Киева. А Борщаговский явился из Киева. Я посетил когда-то Киев два раза и был поражен жопастой сущностью города – столицы Украинской республики.