JК
Цусима. Книга 2. Бой :: Новиков-Прибой Алексей Силыч
Страница: 146 из 691Нет, это уже не глаза, а небо, чистое и ясное, и в нем, извиваясь, летают черные змеи, готовые опуститься на меня…
Я дернулся и окончательно проснулся, когда увидел над собою исковерканную осколками грот-мачту с колыхающимися вокруг нее обрывками снастей.
Парусиновая койка выпала из моих рук. Рядом сидел кочегар Бакланов.
Широкая улыбка расколола его закопченное лицо с крупным подбородком.
Он говорил:
— Ну и чудила ты! Бормочешь что-то, а разобрать ничего нельзя. Я думал: неужели парень умишком рехнулся?
Над мерно вздымающейся зыбью вод широко распростерлось небо. Ветер почти совсем стих. Грудь жадно вдыхала свежий морской воздух, разливавшийся по телу, как целебный напиток. Всходило солнце, и я, уцелевший от вчерашней бойни, смотрел в синеющую даль с таким восторгом, как будто снова родился к жизни.
— Идем завтракать, — предложил Бакланов.
Мы начали спускаться с кормового мостика на палубу. Я знал, что корабль наш сильно пострадал, но я не представлял себе, что он имеет такой безнадежный вид. Все вокруг было обезображено взрывами, обгорело, превращено в сплав чугуна и стали, завалено кучами бесформенных обломков.
Но главные его механизмы продолжали действовать. Он дымил двумя дырявыми трубами и шел исправно, держав кильватер «Николая I», на траверзе которого находился крейсер. «Изумруд». За нами следовали «Апраксин» и «Сенявин».
Куда же, однако, девались остальные наши броненосцы: «Наварин», «Сисой Великий», «Ушаков» и броненосный крейсер «Адмирал Нахимов»? Что с ними произошло? Погибли ли они от минных атак или отстали от нас?
Матросы, прокопченные и усталые, уныло осматривали горизонт, как бы ища ответа на мучительные вопросы.
Я дернулся и окончательно проснулся, когда увидел над собою исковерканную осколками грот-мачту с колыхающимися вокруг нее обрывками снастей.
Парусиновая койка выпала из моих рук. Рядом сидел кочегар Бакланов.
Широкая улыбка расколола его закопченное лицо с крупным подбородком.
Он говорил:
— Ну и чудила ты! Бормочешь что-то, а разобрать ничего нельзя. Я думал: неужели парень умишком рехнулся?
Над мерно вздымающейся зыбью вод широко распростерлось небо. Ветер почти совсем стих. Грудь жадно вдыхала свежий морской воздух, разливавшийся по телу, как целебный напиток. Всходило солнце, и я, уцелевший от вчерашней бойни, смотрел в синеющую даль с таким восторгом, как будто снова родился к жизни.
— Идем завтракать, — предложил Бакланов.
Мы начали спускаться с кормового мостика на палубу. Я знал, что корабль наш сильно пострадал, но я не представлял себе, что он имеет такой безнадежный вид. Все вокруг было обезображено взрывами, обгорело, превращено в сплав чугуна и стали, завалено кучами бесформенных обломков.
Но главные его механизмы продолжали действовать. Он дымил двумя дырявыми трубами и шел исправно, держав кильватер «Николая I», на траверзе которого находился крейсер. «Изумруд». За нами следовали «Апраксин» и «Сенявин».
Куда же, однако, девались остальные наши броненосцы: «Наварин», «Сисой Великий», «Ушаков» и броненосный крейсер «Адмирал Нахимов»? Что с ними произошло? Погибли ли они от минных атак или отстали от нас?
Матросы, прокопченные и усталые, уныло осматривали горизонт, как бы ища ответа на мучительные вопросы.