Цвастика и Пентагон   ::   Пепперштейн Павел

За мирными деревьями парка, за летящим пухом, за ветхими плакатами, рекламирующими детское здоровье, за тенями и лавочками – за всем этим ленивым фасадом велась жестокая, тайная, беспощадная и бессмысленная война всех против всех, война, которую ВСЁ объявило самому себе.

Вдруг он увидел, что прямо перед ним, между двумя тополями, на фоне можжевелового холма, громоздится огромное, белое, облупленное слово «ПРАВДА» – название санатория. «Эффект калачакры! » – подумал Курский. «Война – это правда. Правда – это война». Он вспомнил строки из поэмы Заболоцкого «Ладейников», которая когда-то нравилась ему:

Ладейников прислушался: над садом

Шел тихий шорох тысячи смертей.

Природа, обернувшаяся Адом,

Свои дела вершила без затей:

Жук ел траву, жука клевала птица,

Хорек пил мозг из птичьей головы,

И ужасом истерзанные лица

Ночных существ смотрели из травы.

Он прожил всю свою жизнь в недрах этой войны, этого ада. Какие-то люди зачем-то убили его родителей. Другие люди зачем-то убили родителей Иоффе. Они сделали это исключительно ради войны, ради ее вечного продолжения. В течение жизни он видел сотни убитых, задушенных, отравленных.

Им объявили войну, и он охотился на тех, кто убил их. Для чего? Ради справедливости?

Нет, для того лишь, чтобы продолжалась война – между казаками и разбойниками, между преступниками и полицией. В старости он хотел выйти из войны, уединиться, дезертировать, уйти на покой.

Он выдумал себе мирную, просветленную ста рость в прозрачном ожидании мирной смерти.

Старость наедине с морем, минеральной водой и овсянкой.