Цветы для Чирика   ::   Прашкевич Геннадий Мартович

Чуть ли не у самого входа на свалку, еще почти при дороге, но уже, конечно, на территории свалки, Груня в упор наткнулся на известного лупня с красивым прозвищем Олигофрен. Вместе с Олигофреном по прихотливо изрезанному краю свалки, как по морскому берегу, разгуливала пара раскоряченных, кривоногих, крепко пропотевших и крепко просаленных подружек Олигофрена. Вот Олигофрен, не задумываясь, и дал Груне по морде, а его пропотевшие паскуды-подружки отобрали у Груни последний червонец.

Поначалу, разгорячась, они даже хотели забрать Грунину телогрейку.

К счастью, за день до похода к Большой городской свалке Груня в некотором подпитии маленько неудачно упал с мостика в узкую официально безымянную, но называемую в народе Говнянкой речку, отчего старая телогрейка со свалявшейся в полах ватой, обсохнув, приобрела не особенно привлекательный цвет. И немножко запах остался.

«Она тебе не будет личить», – сказала одна из мерзких пропотевших паскуд-подружек Олигофрена, как бы на глазок прикинув, как будет сидеть телогрейка Груни на бесформенном теле ее подруги.

Подруга согласилась:

«Она и тебе не будет личить».

Поэтому телогрейку Груне оставили.

Негромко подвывая от боли и обиды, матерясь и сплевывая от томящего голода, Груня потащился со свалки отдохнуть в чистую лесополосу, с помощью которой огромный промышленный город пытался отгородиться от душного сладкого дыхания огромной свалки.

А как отгородишься от дыхания свалки?

Шинель не шанель. Если даже номера схожи.