Цветы для Чирика   ::   Прашкевич Геннадий Мартович

В конце концов, я не нанимался разыскивать случайных попутчиков.

И почему-то вспомнил о Тоне.

Вот она, настоящая причина некоего внутреннего томления, даже беспокойства.

Неясного, но беспокойства.

Конечно, не чужая сумка, а Тоня.

Не какая-то там чужая сумка, а именно Тоня, давно потерянная Тоня была причиной смутной тревоги, смешанной с непонятной печалью и с каким-то необъяснимым раздражением.

Странно, подумал Валентин, что о Тоне я стал вспоминать именно в последний год.

Стоишь на часах, всматриваешься в тропический туман, вслушиваешься в непонятные шорохи.

Тоня…

Было время, когда он о Тоне и не вспоминал.

Как вылетела из памяти.

Потом Николай Петрович, паскуда, в Питере напомнил. Дескать, ты, Валентин Борисыч не хер собачий. Ты как-никак бывший чемпион СССР, бывший чемпион мира, мог олимпийским стать! Тебе же, мол, честно предлагали: ну, чего ты, Кудима, ну, при твоих-то данных? Да брось ты к черту, Кудима, глупую бабу, возьмись, наконец, за ум! А хочешь спать с Тоней, тоже, какие проблемы? Да за ради Бога! Спи, никто не против. Хочешь, мы ей специальные дни для этого высвободим? Только не мешай Делу.

Ведь баба! Баба как баба. Такая, как все другие, – усмехался Николай Петрович. Вот только работает не на себя. Работает на Дело… Так что, выбирай, Валентин Борисыч, указанный день по графику и трахайся со своей Тоней. Только Делу не мешай, не сбивай глупую бабу с панталыку… Любовь!.. Придумал!..