Страница:
37 из 73
Ну, идисебе к авангарду.
Яновский ехал, хорошо зная, что через двадцать минут его позовут и зададут те же вопросы.
После второго привала все всадники, сидя в седлах, почему-то пытались срывать цветы, росшие вдоль дороги. Дорога была густо усеяна цыганскими шапками и мужицкими магерками. Коней начали гнать без жалости.
Лязгали колеса, грохотали копыта, длинный шлейф пыли и дыма от люлек тянулся за отрядом. Кое-где на возах шляхта начинала плясать. Некоторые вываливались в пыль, их на ходу втаскивали на солому. Гогот, крики. В такт стуку копыт звучала шальная песня:
— Чем же тебя угощать?
Ты же — мой милый?
Чем же тебя угощать,
Голубь сизокрылый?
— А ты бичом, милая,
А ты бичом, милая,
А ты бичом, ух-ха-ха,
Моя чернобровая.
Третья часть воинов неподвижно лежала на возах. Казалось, что войско не на войну идет, а возвращается после пирровой победы.
Пуща начала редеть, когда ночь окутала землю мраком и влажным запахом далеких болот. Загрохотали колеса по небольшому мосту. В таинственной ночной воде отразился разноцветный огонек Капеллы. В камышах квакали дружно и пылко лягушки. За полчаса до этого король дал приказ молчать. Какой-то шляхтич плакал на возу:
— Бож-же ты мой! А как же это молчать? А где же наши вольности? А кто же это осмелился нам рот замазать? Погибла наша страна…
Ему влили в горло кубок вина, и он умолк.
|< Пред. 35 36 37 38 39 След. >|