Цыганский король   ::   Короткевич Владимир Семенович

Выбивали днища, припадали к красным фонтанам жадно, будто отравленные. У бутылок отбивали горлышки. Пылали костры, из хлевов долетало отчаянное блеяние овец и недоуменное паническое кудахтанье кур.

Через час на кострах жарились огромные куски говядины, поворачивались на вертелах целые овечьи туши. Вино лилось рекой.

Дикими глазами смотрел на это опустошение Яновский. Это была нищета. Ворвались, словно дикие гунны, и уничтожили весь достаток.

А на крыльце, освещенный заревом, стоял король Якуб и, опираясь на саблю, смотрел на огонь, как Нерон на пожар вечного города.

Лужайка перед ним напоминала поле битвы: в картинных позах, сбившись в кучу, лежали люди; качаясь, бродили раненные в битве с Бахусом.

Шляхта пила в зале. Ели, пили, снова ели и снова пили. Говядина, баранина, жареные гуси, кюммель, мед, водка — все исчезало в бездонных утробах, и Яновский чуть не плакал. Яновщина была опустошена до конца. Наконец и он сам начал есть и пить. Что поделаешь?

Стоны в углу на миг приостановили пир. Они напоминали жалобы грешных душ в аду, но это стонали побежденные.

— Развяжите, развяжите нас. Есть хочется, есть. Разоряться, так весело.

Король Якуб, которого поддерживали под руки, подошел к поверженным.

— Ага, помилования просите. А поместье отдашь.

— Отдам, досточтимый рыцарь, отдам.

— Говори «король».

— Король, дорогой, король.

— Так вот, из поместья — прочь. Попробуешь захватить снова — голову сверну.