Страница:
47 из 73
Яновскому показалось, что первый голос принадлежит тому цыгану, которому король дал тогда на крыльце пощечину, а второй —тому несчастному, у которого гайдуки Знамеровского сбили ободья на дороге.
— Хватит, — прозвучал густой бас. — Плачем делу не поможешь. Но завтра он нам ответит, этот голый бич.
— За другими таборами послали?
— Послали. Матис Августинович отправил четверых.
— Хорошо. Только держитесь, братья. Так держитесь, как только можно.
Заговорили по-цыгански, и Михал начал удаляться от тайного собрания. Лишь по дороге домой он понял, что против Якуба готовят что-то недоброе, и, хотя мотив цыганского плача стоял еще в его ушах, хотя дом Знамеровского и вечные кутежи ему опротивели, решил предупредить короля. Просто в знак благодарности.
Но во дворце снова пели, снова из окон доносились крики, бренчание струн, звон разбитого стекла.
Из-под стола торчали ноги митрополита. Король Якуб сидел на своем месте, охватив руками свою нечесаную голову. Карие глаза были вперены во что-то, что он видел один. Михал тронул его за плечо.
— Ты кто такой? — тяжело, как волк, повернулся к нему Знамеровский.
— Это я, ваше величество, Яновский.
— А-а, Ян-новский. А почему же это ты такой хреновский? Ты кто такой?
— Я посол.
— А-а, посол. Посол зарубежного королевства. Так зачем ты лезешь сюда, когда король отдыхает от гос-с-сударственных дел? Знай этикет. Потом приму, через три дня. И не раньше… Знай мою доброту. Пшел вон!
Яновский едва сдержался, махнул рукой и на предупреждения, и на разговор. Дьявол его возьми, раз так.
|< Пред. 45 46 47 48 49 След. >|