JК
Дата Туташхиа. Книга 4 :: Амирэджиби Чабуа
Страница: 117 из 272Я во имя свободы! – сказал просвещенный мужелож и продолжал: – Примите мои искреннейшие извинения, ваше превосходительство, и бесконечные сожаления, если я буду вынужден оскорбить ваш слух и чувство нравственной чистоплотности, однако...
В окнах тотчас набилась пропасть всякого офицерья.
– Ну и набежало их! – ахнул Дардак.
Рудольф Валентинович знал свою роль, как «Отче наш», и слушатели знали ее, но мужелож оказался натурой, одаренной воображением,– он не только украсил свою речь новыми живописными подробностями, неведомыми прежней его аудитории, но совершенно изменил тон и стиль своего повествования, обнаружив вдруг в деятельности Кода лиризм, игру ума и некоторую даже сентиментальность, отчего преступление начальника тюрьмы предстало наконец в своей истинно дьявольской сущности.
Полковник походил на котел, стоящий на сильном огне: сперва он испускал шипение, потом со дна пошли подниматься крохотные пузырьки и вдруг забулькал, вскипел, и вода вместе с паром хлынула через край.
– Молчать, мерзавец!
– А у тебя, Стаська,– кила! И еще, Стаська Кубасаридзе, тебя из полка за растрату казенных денег выперли. Вот и смываешь, подлец, пятно на жандармской ниве,– спокойно ответствовал Рудольф Валентинович и повернулся к полковнику спиной.
– Кила, это что такое? – засуетился Дардак вокруг Рудольфа Валентиновича, спокойно и гордо шествовавшего сквозь расступающуюся толпу.
Полковник исчез. Окно закрылось.
Так закончилась первая встреча Кубасаридзе с бунтующими. Вторая встреча была военно-боевого характера и протекала следующим образом.
В окнах тотчас набилась пропасть всякого офицерья.
– Ну и набежало их! – ахнул Дардак.
Рудольф Валентинович знал свою роль, как «Отче наш», и слушатели знали ее, но мужелож оказался натурой, одаренной воображением,– он не только украсил свою речь новыми живописными подробностями, неведомыми прежней его аудитории, но совершенно изменил тон и стиль своего повествования, обнаружив вдруг в деятельности Кода лиризм, игру ума и некоторую даже сентиментальность, отчего преступление начальника тюрьмы предстало наконец в своей истинно дьявольской сущности.
Полковник походил на котел, стоящий на сильном огне: сперва он испускал шипение, потом со дна пошли подниматься крохотные пузырьки и вдруг забулькал, вскипел, и вода вместе с паром хлынула через край.
– Молчать, мерзавец!
– А у тебя, Стаська,– кила! И еще, Стаська Кубасаридзе, тебя из полка за растрату казенных денег выперли. Вот и смываешь, подлец, пятно на жандармской ниве,– спокойно ответствовал Рудольф Валентинович и повернулся к полковнику спиной.
– Кила, это что такое? – засуетился Дардак вокруг Рудольфа Валентиновича, спокойно и гордо шествовавшего сквозь расступающуюся толпу.
Полковник исчез. Окно закрылось.
Так закончилась первая встреча Кубасаридзе с бунтующими. Вторая встреча была военно-боевого характера и протекала следующим образом.