JК
Дело, которому ты служишь :: Герман Юрий Павлович
Страница: 9 из 94Володя остановился и сказал Гале Анохиной – председательнице:
– «Разгоним, разгоним!» Чего стоит такая пропаганда? Вы бы послушали доклад об инквизиции...
Кружковцы плотно окружили Галю и Володю. Им было очень весело и вовсе не хотелось слушать грустное про Джордано Бруно, или про Бруно Ноланеца, как назвал великого человека Устименко. И про Мигеля Сервета им не хотелось нынче знать; его сожгли дважды; сначала – куклу, а потом – самого, заживо, вместе с книгами, которые он сочинил. И отца кафедры анатомии Андреа Везалия они тоже уничтожили, эти проклятые инквизиторы. Отправили поклониться святым местам; судно же, на котором плыл Везалий, потонуло.
– Вредительство, конечно! – сказал Володин товарищ Губин. – Специально было подстроено.
– А Галилей сдрейфил, – продолжал Володя, – испугался. Положил руку на ихнее Евангелие и сделал заявление, что склоняет колени перед преподобным генералом инквизиции и клянется в будущем верить всему тому, что признает верным и чему учит церковь. Правда, он уже старичок был...
«Ба-ам!» – неслось с колокольни – «Ба-ам, ба-ам!»
– Ну ладно, пойдем, ребята! – сказала Галя. – А кстати, Устименко, тебе бы не мешало самому сделать такой докладик.
И они ушли все вместе, немного смущенные Володиной ученостью, сердитым блеском глаз и худобой.
– Учит, учит, – недовольно сказала Анохина. – Учитель какой выискался.
– Ты не говори, – возразил Борька Губин. – Он действительно товарищ и мыслящий, и читающий.
– «Разгоним, разгоним!» Чего стоит такая пропаганда? Вы бы послушали доклад об инквизиции...
Кружковцы плотно окружили Галю и Володю. Им было очень весело и вовсе не хотелось слушать грустное про Джордано Бруно, или про Бруно Ноланеца, как назвал великого человека Устименко. И про Мигеля Сервета им не хотелось нынче знать; его сожгли дважды; сначала – куклу, а потом – самого, заживо, вместе с книгами, которые он сочинил. И отца кафедры анатомии Андреа Везалия они тоже уничтожили, эти проклятые инквизиторы. Отправили поклониться святым местам; судно же, на котором плыл Везалий, потонуло.
– Вредительство, конечно! – сказал Володин товарищ Губин. – Специально было подстроено.
– А Галилей сдрейфил, – продолжал Володя, – испугался. Положил руку на ихнее Евангелие и сделал заявление, что склоняет колени перед преподобным генералом инквизиции и клянется в будущем верить всему тому, что признает верным и чему учит церковь. Правда, он уже старичок был...
«Ба-ам!» – неслось с колокольни – «Ба-ам, ба-ам!»
– Ну ладно, пойдем, ребята! – сказала Галя. – А кстати, Устименко, тебе бы не мешало самому сделать такой докладик.
И они ушли все вместе, немного смущенные Володиной ученостью, сердитым блеском глаз и худобой.
– Учит, учит, – недовольно сказала Анохина. – Учитель какой выискался.
– Ты не говори, – возразил Борька Губин. – Он действительно товарищ и мыслящий, и читающий.