Дело Артамоновых   ::   Горький Максим

- Ну, отдохни,- говорил брат, дёргая дряблую мочку уха, спускался вниз и оповещал Ольгу:

- Хрустит. Скоро уж...

Приезжал толстый монах, отец Мардарий, и убеждал отправить Никиту в монастырь, по какому-то уставу он должен умереть именно там и там же его необходимо было похоронить. Но горбун уговорил Ольгу:

- После отвезёте туда, когда умру.

И жалобно, трижды попросил:

- Крышечку гроба повыше сделайте, чтоб не давила. Уж не забудьте!

Умер он за четыре дня до начала войны, а накануне смерти попросил известить монастырь:

- Пусть приедут за мной, я к их прибытию успею помереть.

Утром, в день смерти его, Яков помог отцу подняться на чердак, отец, перекрестясь, уставился в тёмное, испепелённое лицо с полузакрытыми глазами, с провалившимся ртом; Никита неестественно громко сказал:

- Прости меня.

- Ну, что ты? За что? - проворчал Пётр Артамонов.

- За дерзость мою...

- Меня прости, - сказал старший. - Я тут, иной раз, шутил с тобой...

- Бог шутку не осудит, - шёпотом уверил монах, а брат, помолчав, спросил:

- Вот, как ты теперь?.. Куда?

- Забыл я, - торопливо заговорил монах, прервав брата. - Ты, Яша, скажи Тихону, спилил бы он кленок у беседки, не пойдёт кленок, нет...

Невыносимо было Якову слушать этот излишне ясный голос и смотреть на кости груди, нечеловечески поднявшиеся вверх, точно угол ящика.