Дело Артамоновых   ::   Горький Максим

Якову Артамонову казалось, что изо рта офицера тянутся не слова, но тонкие, невидимые петельки, они захлёстывают ему шею и душат так крепко, что холодеет в груди, останавливается сердце и всё вокруг, качаясь, воет, как зимняя вьюга. А Нестеренко говорил с медленностью - явно нарочитой:

- Я думаю, я почти уверен, что вами была допущена некоторая неосторожность в словах, да? Вспомните-ка!

- Нет, - тихо сказал Яков, опасаясь, как бы голос не выдал его.

- Так ли? - спросил офицер, размахнув усы красными пальцами.

- Нет, - повторил Яков, качая головою.

- Странно. Очень странно. Однако - поправимо. Вот что-с: Носкова нужно заменить таким же человеком, полезным для вас. К вам явится некто Минаев, вы наймёте его, да?

- Хорошо, - сказал Яков.

- Вот и всё. Кончено. Будьте осторожны, прошу вас! Никаким дамам ни-ни! Ни слова. Понимаете?

"Он говорит как с мальчишкой, с дураком", - подумал Яков.

Потом жандарм говорил о близости осеннего перелёта птиц, о войне и болезни жены, о том, что за женою теперь ухаживает его сестра.

- Но - надо готовиться к худшему, - сказал Нестеренко и, взяв себя за усы, приподнял их к толстым мочкам ушей, приподнялась и верхняя губа его, обнажив жёлтые косточки.

"Бежать, - думал Яков. - Запутает он меня. Уехать".

"Чёрт вас всех возьми, - думал он, идя берегом Оки. - На что вы мне нужны? На что?"

Мелкий дождь, предвестник осени, лениво кропил землю, жёлтая вода реки покрылась рябью; в воздухе, тёплом до тошноты, было что-то ещё более углублявшее уныние Якова Артамонова.