Дело Артамоновых   ::   Горький Максим

Митя тоже размахивал руками, точно озябший извозчик, он кричал:

- Теперь всё пойдёт отлично; теперь народ скажет, наконец, своё мощное слово, давно назревшее в душе его!

Мирон уже не спорил с ним, задумчиво улыбаясь, он облизывал губы; а Яков видел, что так и есть: всё пошло отлично, все обрадовались, Митя с крыльца рассказывал рабочим, собравшимся на дворе, о том, что делалось в Петербурге, рабочие кричали ура, потом, схватив Митю за руки, за ноги, стали подбрасывать в воздух. Митя сжался в комок, в большой мяч, и взлетал очень высоко, а Мирон, когда его тоже стали качать, как-то разламывался в воздухе, казалось, что у него отрываются и руки и ноги. Митю окружила толпа старых рабочих, и огромный, жилистый ткач Герасим Воинов кричал в лицо ему:

- Митрий Павлов, ты - удобный человек, удобный, - понял? Ребята - уру ему!

Кричали ура, а кочегар Васька, приплясывая, блестя лысоватым черепом, орал, точно пьяный:

Эх, - далеко люди сидели

От царёва трона!

Подошли да поглядели

На троне - ворона!

- Делай, Вася! - поощряли его.

Якова тоже хотели качать, но он убежал и спрятался в доме, будучи уверен, что рабочие, подбросив его вверх, - не подхватят на руки, и тогда он расшибётся о землю. А вечером, сидя в конторе, он услыхал на дворе под окном голос Тихона:

- Зачем отнял кутёнка? Ты продай его мне. Я из него хорошую собаку сделаю.

- Э, старик, разве теперь время собак воспитывать? - ответил Захар Морозов.

- А ты чего делаешь? Продай, возьми целковый, ну?

- Отстань.

Яков, выглянув из окна, сказал:

- Царь-то, Тихон, а?

- Да, - отозвался старик и, посмотрев за угол дома, тихонько свистнул.