JК
Дело Артамоновых :: Горький Максим
Страница: 97 из 332Она спросила глупо:
- Неужели пострижётесь?
На дворе с ним прощалось десятка три старых ткачей, древний, глухой Борис Морозов кричал, мотая головой:
- Солдат да монах - первые слуги миру, нате-ко!
Никита зашёл на кладбище, проститься с могилой отца, встал на колени пред нею и задумался, не молясь, - вот как повернулась жизнь! Когда за спиною его взошло солнце и на омытый росою дёрн могилы легла широкая, угловатая тень, похожая формой своей на конуру злого пса Тулуна, Никита, поклонясь в землю, сказал:
- Прости, батюшка.
В чуткой тишине утра голос прозвучал глухо и сипло; помолчав, горбун повторил громче:
- Прости, батюшка.
И - заплакал, горько, по-женски всхлипывая, нестерпимо жалко стало свой прежний, ясный и звонкий голос.
Потом, отойдя от кладбища с версту, Никита внезапно увидал дворника Тихона; с лопатой на плече, с топором за поясом он стоял в кустах у дороги, как часовой.
- Пошёл? - спросил он.
- Иду. Ты что тут?
- Рябину выкопать хочу, около сторожки моей посажу, у окна.
Постояли минуту, молча глядя друг на друга, Тихон отвёл в сторону тающие глаза свои.
- Шагай, я тебя провожу несколько.
Пошли молча. Первый заговорил Тихон.
- Росы какие сильные. Это - вредные росы, к засухе, к неурожаю.
- Избави бог.
Тихон Вялов сказал что-то неясное.
- Чего? - спросил Никита, несколько испуганный,- он всегда ждал от этого человека особенных слов, раздражающих душу.
- Может - избавит, говорю.
Но Никита был уверен, что землекоп сказал что-то такое, чего не хочет повторить.
- Неужели пострижётесь?
На дворе с ним прощалось десятка три старых ткачей, древний, глухой Борис Морозов кричал, мотая головой:
- Солдат да монах - первые слуги миру, нате-ко!
Никита зашёл на кладбище, проститься с могилой отца, встал на колени пред нею и задумался, не молясь, - вот как повернулась жизнь! Когда за спиною его взошло солнце и на омытый росою дёрн могилы легла широкая, угловатая тень, похожая формой своей на конуру злого пса Тулуна, Никита, поклонясь в землю, сказал:
- Прости, батюшка.
В чуткой тишине утра голос прозвучал глухо и сипло; помолчав, горбун повторил громче:
- Прости, батюшка.
И - заплакал, горько, по-женски всхлипывая, нестерпимо жалко стало свой прежний, ясный и звонкий голос.
Потом, отойдя от кладбища с версту, Никита внезапно увидал дворника Тихона; с лопатой на плече, с топором за поясом он стоял в кустах у дороги, как часовой.
- Пошёл? - спросил он.
- Иду. Ты что тут?
- Рябину выкопать хочу, около сторожки моей посажу, у окна.
Постояли минуту, молча глядя друг на друга, Тихон отвёл в сторону тающие глаза свои.
- Шагай, я тебя провожу несколько.
Пошли молча. Первый заговорил Тихон.
- Росы какие сильные. Это - вредные росы, к засухе, к неурожаю.
- Избави бог.
Тихон Вялов сказал что-то неясное.
- Чего? - спросил Никита, несколько испуганный,- он всегда ждал от этого человека особенных слов, раздражающих душу.
- Может - избавит, говорю.
Но Никита был уверен, что землекоп сказал что-то такое, чего не хочет повторить.