JК
Дело по Картамышевом :: Славин Лев Исаевич
Страница: 12 из 30Иногда Тиша забывал, что Соломонов не деревенский. Его простые повадки, физическая сила, здравость его суждений делали Соломонова в глазах Тиши совсем своим.
Но изредка – и всякий раз непонятно почему – в глазах Соломонова вдруг вспыхивал безумный огонь непрактичности, он лез на рожон, дерзил начальству, или вдруг вскакивал на бруствер и сидел там под дождем неприятельских пуль, или впадал в надменную молчаливость, которая длилась по нескольку дней, или ни с того ни с сего отдавал свои новые английские сапоги какому-то незнакомому солдату из чужой роты в обмен на его драные ботинки.
«Эх, – думал Тиша, подходя к укрытию, где стояли походные кухни, – если бы он не был барин, какой бы это был человек!»
5
Связист поднял голову над своим ящичком и сказал голосом, полным ложной грусти:
– Штаб не отвечает, ваше благородие. Должно быть, повреждение линии.
– Ищи штаб! – закричал Врублевский.
Соломонов искоса посмотрел на прапорщика. Взгляд этот взорвал Врублевского. Он подбежал к Соломонову. Строго говоря, Соломонов не смеялся. Черты его были неподвижны. И все же где-то в глубине его худого красивого лица сквозила насмешка, черт его знает в чем: может быть, в некоторой прищуренности глаз или в легкой дрожи ноздрей.
– Вольноопределяющийся Соломонов, – крикнул прапорщик, – извольте не смеяться!
Соломонов встал. Он приложил руку к козырьку и в упор смотрел на Врублевского.
Врублевский был в исступлении.
Но изредка – и всякий раз непонятно почему – в глазах Соломонова вдруг вспыхивал безумный огонь непрактичности, он лез на рожон, дерзил начальству, или вдруг вскакивал на бруствер и сидел там под дождем неприятельских пуль, или впадал в надменную молчаливость, которая длилась по нескольку дней, или ни с того ни с сего отдавал свои новые английские сапоги какому-то незнакомому солдату из чужой роты в обмен на его драные ботинки.
«Эх, – думал Тиша, подходя к укрытию, где стояли походные кухни, – если бы он не был барин, какой бы это был человек!»
5
Связист поднял голову над своим ящичком и сказал голосом, полным ложной грусти:
– Штаб не отвечает, ваше благородие. Должно быть, повреждение линии.
– Ищи штаб! – закричал Врублевский.
Соломонов искоса посмотрел на прапорщика. Взгляд этот взорвал Врублевского. Он подбежал к Соломонову. Строго говоря, Соломонов не смеялся. Черты его были неподвижны. И все же где-то в глубине его худого красивого лица сквозила насмешка, черт его знает в чем: может быть, в некоторой прищуренности глаз или в легкой дрожи ноздрей.
– Вольноопределяющийся Соломонов, – крикнул прапорщик, – извольте не смеяться!
Соломонов встал. Он приложил руку к козырьку и в упор смотрел на Врублевского.
Врублевский был в исступлении.