День восьмой   ::   Уайлдер Торнтон

Дорога домой после спектакля занимает уменя два часа. Я пою и кричу… Я ненавижу искусство. Ненавижу живопись и музыку, но я хотел бы уметь рисовать и создавать свою музыку и свое искусство. Потому что мир в тысячу раз прекраснее и величественнее, чем представляется большинству людей. То, что они называют искусством, не стоит выеденного яйца, если только это не о том, о чем я пою, когда иду к океану. Я знаю это потому, что смотрю со стороны. Я отщепенец. И мистер Эшли тоже это знает, где бы он ни находился».

ЮСТЭЙСИЯ — Джорджу (4 мая):

«Я только что вернулась с могилы твоего отца. Нам дано с годами понимать более глубоко и любить более безоблачно.

Мой дорогой Джорди, я давно заметила, что люди, которые говорят со своими близкими только о том, что они едят, как они одеты, сколько денег зарабатывают, куда поедут или не поедут на будущей неделе, — такие люди бывают двух типов. У одних нет никакой внутренней жизни, а другим их внутренняя жизнь причиняет страдание, она отягощена сожалениями и страхами. Боссюэ, правда, считал иначе — что не существует двух видов людей, а что все люди одинаково ищут в житейской суете отвлечения от мыслей о смерти, болезнях, одиночестве и от угрызений совести. Мне очень дороги твои письма, но я не нахожу в них отсвета твоей внутренней жизни, которая всегда была такой глубокой, яркой и богатой.