Деревенские адвокаты   ::   Карим Мустай

Сидевший на передней скамье опустив голову, положив обе руки на палку, старик Насыр, самый старый, самый почтенный человек в ауле, по привычке попросил у председателя:

- Кашфулла! Я бы тоже два-три слова сказал. Кашфулле стало неловко. Кылысбаев же молчал. "Ну что за темный народ, прямо диву даешься! Уже нет председателя, так они у его тени спрашивают", - думал он.

- Тебе говорю, Кашфулла! Не слышишь?

- Говори, дедушка, говори! - раздались голоса. Зашумели:

- Аксакала послушаем!

Насыр довольно проворно поднялся с места и стал к сцене задом, к собранию лицом:

- Почтенные! Братья! Ямагат! Сколько уже сидим, черное с белым перемешали, и спорим, где правда, где неправда? Правда ли, что Кашфулла напился? Правда. Сам, своими глазами видел.

- Говори, аксакал, говори, - подбодрил его уполномоченный.

- Вот беда - напился разок! В этом бренном мире кто не пьет да кто не блюет! Воробей и тот!.. - отважно заявил жестянщик Гильметдин, который раз в год по случаю удачной продажи кумганов и ковшей на Ак-якуповском базаре напьется на пять копеек, а покуражится на пятьдесят. - Не пить, не гулять разве это жития?

- Тебе, утробе, только бы жития!

- Попрошу без намеков! - Однако намек жестянщику пришелся по душе. Чем он других хуже?

- Аксакала перебил - бестолочь!

Дед Насыр не спешил. Народ понемногу успокоился.

- Кашфулла пьяным напился - это правда, - повторил он. - Ты, Кашфулла, такое совершил, что и тебе самому, и нам всем, и Советской власти стыдно. Чистое свое имя запятнал.