JК
Деревенские адвокаты :: Карим Мустай
Страница: 127 из 210- Кто же от назначенного яства откажется?
Халфетдин с деревянной ногой, который на всех собраниях и сходках за долгие годы и единого словечка не обронил, тут почувствовал, что языкво рту дернулся и ожил. Злость, столько лет дремавшая в груди, вдруг проснулась.
- Ты в это дело свой нос не суй! Тогда прищемили, так теперь оторвут, - остерег он.
Острословам того и хватило, со всех сторон посыпалось:
- Ничего, бывалый нос, испытанный, его так просто не возьмешь!
- Краса Кулуша'
- Только ли Кулуша! На всю округу славный нос! Дышать на такой нос, не надышаться - уф-уф-уф!
- Эй, хватит лясы точить!
- Пусть Мухтай скажет'
- Пусть даст ответ!
Мухтасим встал, но из угла своего не вышел.
- Даю ответ. Отчего же не дать? В том, что его в таком виде всему аулу, каков он есть, показали, моей вины нет, ямагат. Как свалился Кашфулла пьяный, я велел запрячь лошадь и бережно доставить домой. Но шурин мой Ишти, сами знаете, умом скудноват, нашел, оказывается, где-то ручную тележку и забаву себе устроил, дескать, мясник он. Я его отругал за это, крепко отругал. - В голосе, в словах Лисы звучала скорбь. - Вот как это случилось. А что я напоил его... Так ведь я не уговаривал. Я с гостем сидел, а он попросил и сам, один выпил, даже с нами не чокнулся.
- Так и было? - Кылысбаев этому не очень поверил, повернулся к Зулькарнаеву. Тот, словно уже пришел к какому-то решению, сидел спокойный. - Сам попросил и выпил?
- Так и было. Сам попросил и выпил.
В озябшей было душе приунывшего уполномоченного сразу потеплело. Громовой голос снова обрел силу.
- А теперь мы слово дадим тебе, Кашфулла, сын Га-рифа Зулькарнаева.
Халфетдин с деревянной ногой, который на всех собраниях и сходках за долгие годы и единого словечка не обронил, тут почувствовал, что языкво рту дернулся и ожил. Злость, столько лет дремавшая в груди, вдруг проснулась.
- Ты в это дело свой нос не суй! Тогда прищемили, так теперь оторвут, - остерег он.
Острословам того и хватило, со всех сторон посыпалось:
- Ничего, бывалый нос, испытанный, его так просто не возьмешь!
- Краса Кулуша'
- Только ли Кулуша! На всю округу славный нос! Дышать на такой нос, не надышаться - уф-уф-уф!
- Эй, хватит лясы точить!
- Пусть Мухтай скажет'
- Пусть даст ответ!
Мухтасим встал, но из угла своего не вышел.
- Даю ответ. Отчего же не дать? В том, что его в таком виде всему аулу, каков он есть, показали, моей вины нет, ямагат. Как свалился Кашфулла пьяный, я велел запрячь лошадь и бережно доставить домой. Но шурин мой Ишти, сами знаете, умом скудноват, нашел, оказывается, где-то ручную тележку и забаву себе устроил, дескать, мясник он. Я его отругал за это, крепко отругал. - В голосе, в словах Лисы звучала скорбь. - Вот как это случилось. А что я напоил его... Так ведь я не уговаривал. Я с гостем сидел, а он попросил и сам, один выпил, даже с нами не чокнулся.
- Так и было? - Кылысбаев этому не очень поверил, повернулся к Зулькарнаеву. Тот, словно уже пришел к какому-то решению, сидел спокойный. - Сам попросил и выпил?
- Так и было. Сам попросил и выпил.
В озябшей было душе приунывшего уполномоченного сразу потеплело. Громовой голос снова обрел силу.
- А теперь мы слово дадим тебе, Кашфулла, сын Га-рифа Зулькарнаева.