Деревенские адвокаты   ::   Карим Мустай

- Скоро вернулся. Забыл что-то? - сказала возившаяся у казана жена.

- Не забыл. Вот, лебедушку маленькую тебе принес. Держи!

Обмерла Гульгайша, увидев на руке у мужа сверток.

- Астагафирулла! Да ведь младенец это! Живой?

- Живой, живой! На сельсоветское крыльцо подкинули.

- Что с ним теперь делать? Больно уж мал. Неделя, не больше.

Кашфулла так и стоял с младенцем и портфелем на руке посреди избы.

- Это, говорю, Гульгайша... Если ты, говорю, согласна, так я подумал...

- Дума твоя благая, - сказала каждый вздох мужа наперед чуявшая жена. - Однако прилично ли мне, когда за сорок уже, с младенцем на руках ходить?

- В самый раз будет. Ты ведь как ягодка еще.

- Услышала похвалу в жизни первый раз, удостоил аллах, - улыбнулась жена. - Лебедушка, говоришь? Девочка, значит?

- Не знаю, не смотрел, - смутился Кашфулла. - Там написано: "Имени у нее нет".

- Ладно, брату своему сестрицей будет. Что стал как пень? Давай-ка сюда.

Они положили ребенка поперек кровати, размотали пеленки, сняли с головы платок. По дому разошелся запах, какой бывает только у грудного младенца. Должно быть, на крыльце пролежала недолго, запачкалась не сильно. Подкидыш этот оказался недельной примерно девочкой - лицом белая, волосы льняные, руки-ноги целы-справны. Вдруг личико ее сморщилось, глазки закрылись, она чихнула и громко расплакалась.