Деревня   ::   Бунин Иван Алексеевич

Пахнет курной избой, коноплей, - пахарь времен царя Гороха! - лицо белое, безусое, а горло распухшее, голос сиплый.

- Как тебя зовут? - спросил Кузьма.

Звали Ахванасьем...

"Ахванасьем!" - подумал Кузьма с сердцем.

- А дальше?

- Меньшов.... Н-но, анчихрнст!

- Дурная, что ль? - кивнул Кузьма на горло.

- Ну, уж и дурная, - пробормотал Меньшов, отводя глаза в сторону. Квасу холодного напился.

- Да глотать-то больно?

- Глотать - нет, не больно...

- Ну, значит, и не болтай попусту, - сказал Кузьма строго. Налаживай-ка лучше в больницу поскорее. Женатый небось?

- Женатый...

- Ну, вот видишь; Пойдут дети - и наградишь ты их всех в лучшем виде.

- Уж это как пить дать, - согласился Меньшов.

И, томясь, стал дергать вожжи. "Не-но... Сладу с тобой нету, анчихрист!" Наконец бросил это бесполезное занятие и успокоился. Долго молчал и вдруг спросил:

- Собрали, купец, Думу-то ай нет?

- Собрали.

- А Макаров-то, говорят, жив, - только не велел сказывать...

Кузьма даже плечами вздернул: черт знает что в этих степных головах! "А богатство-то какое!" - думал он, мучительно сидя с поднятыми коленями на голом дне телеги, на клоке соломы, крытом веретьем, и оглядывая улицу. Чернозем-то какой! Грязь на дорогах - синяя, жирная зелень деревьев, трав, огородов - темная, густая... Но избы - глиняные, маленькие, с навозными крышами. Возле изб - рассохшиеся водовозки. Вода в них, конечно, с головастиками... Вот богатый двор. Старая рига на гумне.