Державы Российской посол   ::   Дружинин Владимир

Отчаянный московит, чего доброго, припрет Леопольда к стене, захочет услышать из его уст, как далеко зашли переговоры с султаном. Не утерпит, станет просить императора продолжать войну. Не нужно этого, не нужно…

Впоследствии Кинский так вспоминал тот миг растерянности:

– Мирные предложения султана были получены. Мы еще не решили, как быть. Ознакомить с ними московитов немедленно или сначала послать ответ в Стамбул и поставить царя перед свершившимся фактом. И вот, вообразите, нависла этакая громадина над нами… Что мог император сказать Петру? И чего мог ожидать я, кроме гнева на мою бедную голову!

Леопольд дошел лишь до третьего окна. Петр с разбегу остановился и сдернул шляпу.

Голиаф заговорил. Для Кинского, владевшего чешским и польским, его речь была понятна, но звучала грубо.

– Мы прибыли, дабы изъявить превосходнейшее почтение нашему брату, величайшему государю в христианском мире…

Кинский заметил, что царь запнулся, стесняясь назвать императора братом.

– Кроме сего, желательно нам подтвердить союз, заключенный против общего неприятеля.

Лефорт переводил. Выпученные глаза Леопольда метнулись к Кинскому. Царь стоял подавшись вперед, губы его шевелились. «Что еще он нам приготовил?» – подумал граф, стараясь унять сердцебиение.

Кажется, обошлось… Кинский поймал начало учтивой тирады, царь благодарит за гостеприимство. Монархи отошли в нишу окна, в тень. С ними один Лефорт.