JК
Державы Российской посол :: Дружинин Владимир
Страница: 510 из 621Жалко отдавать… Но Шатонеф не находил в себе смелости противиться государственному советнику.
– Убивайте, убивайте, – повторял он. – Что ж, в Нормандии они мне ни к чему. В моем скромном именье… Не до парадов, монсеньер… Пора на покой.
– Полноте, дружок! Стыдитесь! Мы вас не отпустим.
Графа словно ужалило. Мы! Никак во Франции два регента – герцог и аббат. Безродный аббат…
Между тем Дюбуа многословно и все еще посасывая палец допытывался, во что обойдутся рысачки. Он не Крез, отнюдь не Крез, что бы ни болтали сплетники, чертогов не нажил и к тому же поистратился, украшая свою картинную галерею полотнами Пуссена.
– Я ничего не возьму, – услышал он.
– Бог с вами, граф! Почему же?
– Шатонефы, монсеньер, никогда не торговали лошадьми. Прошу, монсеньер, принять в подарок.
Он одержал победу, пусть маленькую, но все-таки победу над Дюбуа, сыном аптекаря.
Следующим вечером, в ассамблее, публика дивилась перемене, происшедшей с французским послом.
– Режется сам с собой в домино и никого не подпускает, – сказал Куракину молодой, насмешливый пруссак. – Сладчайший сегодня горек.
Шатонеф поднял на московита тяжелый взгляд. На приветствие едва ответил.
– Вы нездоровы?
– Собачья погода, – раздалось сквозь зубы, с утробным урчанием. – Середина августа, как вам нравится?
Указал на пустое кресло напротив, рывком смешал костяшки, задумался, возвел из них штабелек, разрушил.
– Убивайте, убивайте, – повторял он. – Что ж, в Нормандии они мне ни к чему. В моем скромном именье… Не до парадов, монсеньер… Пора на покой.
– Полноте, дружок! Стыдитесь! Мы вас не отпустим.
Графа словно ужалило. Мы! Никак во Франции два регента – герцог и аббат. Безродный аббат…
Между тем Дюбуа многословно и все еще посасывая палец допытывался, во что обойдутся рысачки. Он не Крез, отнюдь не Крез, что бы ни болтали сплетники, чертогов не нажил и к тому же поистратился, украшая свою картинную галерею полотнами Пуссена.
– Я ничего не возьму, – услышал он.
– Бог с вами, граф! Почему же?
– Шатонефы, монсеньер, никогда не торговали лошадьми. Прошу, монсеньер, принять в подарок.
Он одержал победу, пусть маленькую, но все-таки победу над Дюбуа, сыном аптекаря.
Следующим вечером, в ассамблее, публика дивилась перемене, происшедшей с французским послом.
– Режется сам с собой в домино и никого не подпускает, – сказал Куракину молодой, насмешливый пруссак. – Сладчайший сегодня горек.
Шатонеф поднял на московита тяжелый взгляд. На приветствие едва ответил.
– Вы нездоровы?
– Собачья погода, – раздалось сквозь зубы, с утробным урчанием. – Середина августа, как вам нравится?
Указал на пустое кресло напротив, рывком смешал костяшки, задумался, возвел из них штабелек, разрушил.