JК
Державы Российской посол :: Дружинин Владимир
Страница: 544 из 621Знаете, что сморозил епископ? Напрасно, напрасно, я бы ее…
– Такие полусумасшедшие паписты, – усмехнулся Стенхоп, – порода ядовитейшая.
– Блаженны нищие духом, – вздохнул Дюбуа.
– Господа, – Георг поднял бокал, – выпьем за претендента! Мне жаль его. Я недавно сказал одной даме: грешно сердиться на несчастных.
Король обвел присутствующих долгим взглядом, – изречение предназначалось для потомства.
После обеда Дюбуа беседовал с королем и министрами, получил подарки. Регенту докладывал:
– В Лондоне боятся претендента, как черт молитвы. Надо уступить, и договор у нас в кармане. От царя держитесь подальше, иначе вы мне испортите весь компот.
Филипп был не в духе. Надоел до умопомрачения шведский посол, просил ускорить выплату субсидии. В казне денег в обрез. А герцог присмотрел бриллиант необычайного свечения…
В Париже аукнется, в Гааге откликнется. Шатонеф сказал царскому послу:
– Вы правы. Наше золото летит в прорву.
Зима заявила о себе ночью – паутинками льда. Небо фаянсовой белизны к полудню медленно голубело. Борис выпил кваса, застуженного в подвале, занедужил горлом и слег. Поднял курьер из Амстердама.
– Его царское величество…
Наконец-то… Собрался за час, к бумагам на столах, на поставцах, на полках едва прикоснулся, – самое важное в голове. Понятно, Гаага с ее политесами царя удручает, в Амстердаме он у самого моря, у кораблей, у верфи, где, бывало, плотничал. Верно, обнял старых друзей – Гоутмана, Брандта.
– Такие полусумасшедшие паписты, – усмехнулся Стенхоп, – порода ядовитейшая.
– Блаженны нищие духом, – вздохнул Дюбуа.
– Господа, – Георг поднял бокал, – выпьем за претендента! Мне жаль его. Я недавно сказал одной даме: грешно сердиться на несчастных.
Король обвел присутствующих долгим взглядом, – изречение предназначалось для потомства.
После обеда Дюбуа беседовал с королем и министрами, получил подарки. Регенту докладывал:
– В Лондоне боятся претендента, как черт молитвы. Надо уступить, и договор у нас в кармане. От царя держитесь подальше, иначе вы мне испортите весь компот.
Филипп был не в духе. Надоел до умопомрачения шведский посол, просил ускорить выплату субсидии. В казне денег в обрез. А герцог присмотрел бриллиант необычайного свечения…
В Париже аукнется, в Гааге откликнется. Шатонеф сказал царскому послу:
– Вы правы. Наше золото летит в прорву.
Зима заявила о себе ночью – паутинками льда. Небо фаянсовой белизны к полудню медленно голубело. Борис выпил кваса, застуженного в подвале, занедужил горлом и слег. Поднял курьер из Амстердама.
– Его царское величество…
Наконец-то… Собрался за час, к бумагам на столах, на поставцах, на полках едва прикоснулся, – самое важное в голове. Понятно, Гаага с ее политесами царя удручает, в Амстердаме он у самого моря, у кораблей, у верфи, где, бывало, плотничал. Верно, обнял старых друзей – Гоутмана, Брандта.