JК
Десять пальцев :: Стогов Илья
Страница: 1 из 139Аннотация: Илья Стогоff, автор нескольких культовых романов, обратился к малому жанру и написал книгу рассказов. Лирический герой Стогоffа взрослеет, переоценивает ценности, отстраняется от поколения «птючей». Благодаря уже только одной, столь неожиданной для читателя, «смене вех», произведенной автором, эта книга обречена на успех.
---------------------------------------------
Илья Стогоff
Десять пальцев
Salve, Regina, Mater misericordiae!
Vita dulcedo, et spes nostra, salve!
Ad Te clamamus exules filii Haeve.
Ad Te suspiramus gementes et flentes
In hac lacrimarum valle.
Eja ergo, Advocata nostra,
Illos Tuos misericordes oculos
Ad nos converte!
Et Jesum, benedictum fructum ventris Tui,
Nobis post hoc exsilium ostende!
O, clemens!
O, pia!
O, dulcis Virgo Maria!
Один
1
Вместо ручки на тяжелой металлической двери было кольцо. Тоже тяжелое и металлическое.
Стоять на лестнице было холодно. Я долго звонил. Потом начал думать, что, может быть, звонок не работает? Может быть, здесь принято стучать? В этот момент мне открыли.
В дверях стояла монахиня. Вся в белом, а поверх — черная накидка. Улыбнувшись, кивнув, пригласив войти, она опять исчезла в глубине квартиры.
На полу в прихожей стояли мягкие тапочки. На стенах висели детские рисунки. Еще висел рождественский венок и распятие с надписью на грузинском… или на армянском?.. в общем, знаете, на таком странном языке… такими странными загогулинками.
Я совершенно точно знал, что ни грузин, ни армян в квартире нет.
---------------------------------------------
Илья Стогоff
Десять пальцев
Salve, Regina, Mater misericordiae!
Vita dulcedo, et spes nostra, salve!
Ad Te clamamus exules filii Haeve.
Ad Te suspiramus gementes et flentes
In hac lacrimarum valle.
Eja ergo, Advocata nostra,
Illos Tuos misericordes oculos
Ad nos converte!
Et Jesum, benedictum fructum ventris Tui,
Nobis post hoc exsilium ostende!
O, clemens!
O, pia!
O, dulcis Virgo Maria!
Один
1
Вместо ручки на тяжелой металлической двери было кольцо. Тоже тяжелое и металлическое.
Стоять на лестнице было холодно. Я долго звонил. Потом начал думать, что, может быть, звонок не работает? Может быть, здесь принято стучать? В этот момент мне открыли.
В дверях стояла монахиня. Вся в белом, а поверх — черная накидка. Улыбнувшись, кивнув, пригласив войти, она опять исчезла в глубине квартиры.
На полу в прихожей стояли мягкие тапочки. На стенах висели детские рисунки. Еще висел рождественский венок и распятие с надписью на грузинском… или на армянском?.. в общем, знаете, на таком странном языке… такими странными загогулинками.
Я совершенно точно знал, что ни грузин, ни армян в квартире нет.