Дети Ноя   ::   Шмитт Эрик-Эмманюэль

Раздосадованный собственной оплошностью, я вспомнил уроки графини де Сюлли и желчно накинулсяна Руди сам:

— А почему это ты не хочешь быть моим крестным?

— Потому что меня сглазили, я неудачник. Если в кастрюле с кашей окажется камешек, он достанется мне. Если сломается стул, то только подо мной. Если упадет самолет, то наверняка на меня. Я сам непрушник, и другим от меня непруха. В тот день, когда я родился, моего отца выгнали с работы, а мать начала плакать. Если ты оставишь мне горшок с цветком, цветок засохнет. Если возьму велик, у него лопнет шина. У меня не руки, а какой-то кошмар. Когда звезды смотрят на меня, они содрогаются, а у луны играет очко. Я вселенское бедствие, ошибка природы, катастрофа, ходячее горе луковое, настоящий шлемазл .

По мере того как он причитал, срываясь от волнения с баса на дискант и обратно, я покатывался со смеху. Когда же он закончил свои стенания, я спросил:

— Скажи, а евреи здесь есть? Он разом напрягся:

— Евреи? На Желтой Вилле? Ни одного! Никогда! С чего ты взял?

Он схватил меня за плечи и пристально посмотрел в глаза:

— Жозеф, ты что, еврей?

Он буравил меня взглядом. Я понимал, что он испытывает мое хладнокровие. В его суровости сквозила мольба: «Ну пожалуйста, соври, соври хорошенечко!»

— Никакой я не еврей!

Он ослабил хватку, явно успокоившись. Я продолжал:

— И вдобавок я вообще не знаю, что такое еврей.

— Я тоже не знаю.

— По-твоему, Руди, как они выглядят, эти евреи?

— Нос крючком, глаза навыкате, отвислая губа, уши торчком.