Детские годы   ::   Лесков Николай Семенович

С этим maman встала из-за стола, за которым поила меня чаем; а я, чтобы оторвать разговор от тягостной для меня темы о переписке, поспешил вильнуть в сторону и осведомиться: чего же будут стоить мои уроки латинского и греческого языка?

- А ничего, кроме одного нашего доброго желания, - отвечала мать, покрывая полотенцем чайную шкатулку, в которую замкнула ложечки.

- Как ничего, maman? кто же будет меня даром учить по-латыни и по-гречески?

- Пока ты не выучишься этим языкам больше меня, я сама буду с тобою ими заниматься.

- Вы, chere maman! {Дорогая мама - франц.}.

- Mais oui, moi-meme, mon fils. {Ну конечно, я сама, мой сын - франц.}. Что же это тебя так удивляет?

- Maman... простите меня... но разве дамы знают по-латыни и по-гречески?

- Да, которые учились - те, я думаю, знают.

- А вы разве учились, maman?

- Наверно.

- Я этого не думал... я не помню, чтобы вы знали по-латыни и по-гречески.

- Ты и не можешь этого помнить, потому что я училась им в самые последние годы в Лифляндии. У меня там почти не было никакого дела, - и я, чтобы не скучать, нашла удовольствие заниматься двумя этими языками, которые теперь, кроме удовольствия знать их, доставляют мне и пользу: я могу им выучить тебя, а это не шутка - так как без них перед тобою никогда бы не открылся во всей полноте прелестный классический мир с его нерушимыми образами и величавым характером его жизни.

- Но, maman, ведь это такая ученость!

- Совсем нет: знание языков отнюдь еще не ученость, а только средство к достижению учености, которую, если мне поможет бог и твое усердие, я хочу дать тебе в неизменное утешение твоей жизни.