JК
Девять опусов о зоне :: Круковер Владимир
Страница: 18 из 137И, порой, выздоравливают, так и не зайдя на прием.
Роль отстойников у нотариусов и адвокатов чаще всего играют лестничные площадки. (Представители этих профессий почему-то не любят первые этажи и располагают свои кабинеты повыше).
Отстойники в домоуправлениях разнообразны и варьируются от лестничных площадок до тоскливых коридоров с облезлыми досками соцобязательств.
Любопытны отстойники паспортных столов милиции. Там ожидаю-щих развлекают демонстрацией различных милицейских дел: от конвоирования преступников до разбирательств с беспризорниками.
Но вернемся к стакану-отстойнику, откуда выводят скрюченного профессора, награждая его укоризненными тычками и фразами:
– Ты че это, Гоша, опупел, что ли? Всегда такой фартовый зэк был, а тут чернуху гонишь вовсе не по делу. Чего косить, если срок все одно на тебя повесят? Да и бузишь не по делу…
Профессор движется между охранниками и пытается найти аналоги произносимому в привычной ему литературной речи великого русского языка. Ему так не хватает сейчас солидных словарей Даля, Ожегова, но и эти корифеи российской словесности могли спасовать перед жаргоном советских тюрем.
В карцере профессор приободрился. Он, наконец, смог оправиться.
Правда, он не сразу понял назначение ведра под фанерной крышкой в углу его камеры, но сильный запах миазмов из этого ведра прояснил ему его назначение. Но, главное, с него сняли наручники.
Роль отстойников у нотариусов и адвокатов чаще всего играют лестничные площадки. (Представители этих профессий почему-то не любят первые этажи и располагают свои кабинеты повыше).
Отстойники в домоуправлениях разнообразны и варьируются от лестничных площадок до тоскливых коридоров с облезлыми досками соцобязательств.
Любопытны отстойники паспортных столов милиции. Там ожидаю-щих развлекают демонстрацией различных милицейских дел: от конвоирования преступников до разбирательств с беспризорниками.
Но вернемся к стакану-отстойнику, откуда выводят скрюченного профессора, награждая его укоризненными тычками и фразами:
– Ты че это, Гоша, опупел, что ли? Всегда такой фартовый зэк был, а тут чернуху гонишь вовсе не по делу. Чего косить, если срок все одно на тебя повесят? Да и бузишь не по делу…
Профессор движется между охранниками и пытается найти аналоги произносимому в привычной ему литературной речи великого русского языка. Ему так не хватает сейчас солидных словарей Даля, Ожегова, но и эти корифеи российской словесности могли спасовать перед жаргоном советских тюрем.
В карцере профессор приободрился. Он, наконец, смог оправиться.
Правда, он не сразу понял назначение ведра под фанерной крышкой в углу его камеры, но сильный запах миазмов из этого ведра прояснил ему его назначение. Но, главное, с него сняли наручники.