Дикие пальмы   ::   Фолкнер Уильям

Казалось, будто вода сама по себе разделилась на три слоя, отдельных и четко выраженных, обманчивая и неторопливая поверхность, несущая пенистую накипь и всякую плавучую мелочь из обломков веток и словно по какому-то коварному расчету не пускающая наверх мощь и злобу самого потока, а под ним в свою очередь – ручеек, струйка воды, неспешно текущая в противоположном направлении, нетревожимая и незнающая, следующая предназначенным ей курсом и служащая своей лилипутской цели, как цепочка муравьев между рельсов, по которым грохочет курьерский поезд, они (муравьи) знают о мощи и ярости поезда не больше, чем о циклоне, пересекающем Сатурн.

Теперь вода была по обе стороны дороги, и теперь (словно после того, как они узнали о движении, происходящем в воде, вода бросила притворяться и обманывать) они, казалось, обрели способность видеть, как она поднимается вдоль краев стенки; деревья, которые еще несколько миль назад высоко поднимали свои стволы над водой, теперь, казалось, выступали над поверхностью на уровне нижних ветвей кроны, как декоративные кустики на подстриженной лужайке. Грузовик проехал мимо негритянской хижины. Вода доходила до оконных карнизов. Женщина, прижимавшая к себе двоих детей, сидела на коньке крыши, мужчина и юноша-подросток, стоя по пояс в воде, пытались затащить визжащую свинью на покатую крышу сарая, на коньке которого уселись в ряд несколько кур и индюк. Неподалеку от сарая на стоге сена стояла корова, привязанная к центральной жердине стога и ни на секунду не прекращающая рев; орущий мальчишка-негр на расседланном муле, которого он непрерывно хлестал кнутом, обхватив ногами бока мула и кренясь за веревкой, на которой он тащил второго мула, в брызгах и плесках воды приблизился к стогу.