Дипломатический агент   ::   Семенов Юлиан Семенович

Обидится до самой последней крайности. Чудные, ей-богу. У самого зад голый — так нет же, все тебя норовит угостить, ублажить. А корысти у него в этом — ни-ни. Да и какая у афганца корысть? К земле-то он не привязан… Сегодня здесь, а завтра сел на коня и айда в степь.

— Не в степь, — улыбнулся Иван, — а в горы.

— Тьфу ты, — рассердился Гнуцкий, — все как языку привычней бухаю.

Седой рыжеусый казак со шрамом на подбородке раздумчиво сказал:

— Простой человек — он завсегда душевный. Хоть христианин, хоть самая последняя нехристь. Афганец чужому богу молится, крест увидит — отплюнется, а сердцем иному православному в образ поставлен быть может.

Нахмурившись, Иван припоминал, где он слыхал такие же, почти совсем такие же слова.

— Я это к тому, — говорил рыжеусый, — что человек на всем белом свете нутром одинаков. А на морду-так и у нас в России уж такие, не приведи господи, хари попадаются — окрестишься, а все одно страх берет.

— Это ты что, на черномордых кивок делаешь? — поинтересовался Гнуцкий.

— Да не, — поморщился рыжеусый, — я те про то и толкую, что не в морде да не в цвете дело. Ежели я конопатый, к примеру, так что, я не человек? Аль белолицый, словно сметаной вымазанный. Ты не смейся, на север-стороне такие люди есть, рожей как луна зимняя. Ей-ей! А люди хорошие, чистые. Вроде тутошних, афганских.

«Вспомнил, — обрадовался Иван.