Дипломатический агент   ::   Семенов Юлиан Семенович

— Почему?

— А у тебя какой-то французский генерал остановился. Сказывают, Наполеонов брат али дядя. Худой, белесый, а глаза как все равно у волка голодного. Да вылазь, говорю!

Виткевич пошел к бричке. Лошадь тяжело вздыхала и переступала с ноги на ногу.

По-прежнему ворочался гром. Чтобы не удариться, Иван выставил перед собою руки. Уперся в грудь Ставрина. Сел рядом, и Тимофей почувствовал, как дрожало мелкой дрожью плечо Ивана.

— Ты четой-то, Иванечка? — спросил он.

— Зябко.

— А я тебя дома погрею. Наталья хлебы испекла. Да и полуштофик у меня припасенный.

— Ты меня домой сначала завези.

— О, козьи рога, душа упрямая! Да не велено ж!

— Я только в окошко загляну. Интересно…

— Ох, от греха бы, Иванечка, от греха…

Не доезжая до того дома, где теперь жил Иван, Ставрин остановил лошадей.

Виткевич соскочил с телеги и пошел прямо на светящиеся окна. Заглянул внутрь и сразу же отпрянул. Зажмурился. Не от яркого света, а от того, что представилось его взору. Он заглянул в окно еще раз: сомнений быть не могло. У Яновского был маленький портрет этого человека. За столом, устало опершись на руку, сидел Александр фон Гумбольдт. Человек, которого весь мир звал «придворным революционером». Человек, совместивший в себе блестящие дарования историка, естествоиспытателя, географа, лингвиста и этнографа.

Справа от него сидел батальонный командир Бабин. Он молчал. Он не знал, по-видимому, о чем следовало говорить со знаменитостью.