JК
Дядюшкин сон (Из Мордасовских летописей) :: Достоевский Федор Михайлович
Страница: 36 из 180Пил-пил, пил-пил, выпил целый водопад, и, знаете, эта гидропатия полезная вещь и ужасно много пользы мне принесла, так что если б я наконец не забо-лел, то уверяю вас, что был бы совершенно здоров...
— Вот это совершенно справедливое заключенье, дядюшка! Скажите, дядюшка, вы учились логике?
— Боже мой! какие вы вопросы задаете! — строго замечает скандализированная Марья Александровна.
— Учился, друг мой, но только очень давно. Я и философии обучался в Германии, весь курс прошел, но только тогда же все совершенно забыл. Но... признаюсь вам... вы меня так испугали этими болезнями, что я... весь расстроен. Впрочем, я сейчас ворочусь...
— Но куда же вы, князь? — вскрикивает удивленная Марья Александровна.
— Я сейчас, сейчас... Я только записать одну новую мысль... au revoir... [17]
— Каков? — вскрикивает Павел Александрович и заливается хохотом.
Марья Александровна теряет терпенье.
— Не понимаю, решительно не понимаю, чему вы смеетесь! — начинает она с горячностию. — Смеяться над почтенным старичком, над родственником, подымать на смех каждое его слово, пользуясь ангельской его добротою! Я краснела за вас, Павел Александрович! Но, скажите, чем он смешон, по-вашему? Я ничего не нашла в нем смешного.
— Что он не узнает людей, что он иногда заговаривается?
— Но это следствие ужасной жизни его, ужасного пятилетнего заключения под надзором этой адской женщины. Его надо жалеть, а не смеяться над ним.
— Вот это совершенно справедливое заключенье, дядюшка! Скажите, дядюшка, вы учились логике?
— Боже мой! какие вы вопросы задаете! — строго замечает скандализированная Марья Александровна.
— Учился, друг мой, но только очень давно. Я и философии обучался в Германии, весь курс прошел, но только тогда же все совершенно забыл. Но... признаюсь вам... вы меня так испугали этими болезнями, что я... весь расстроен. Впрочем, я сейчас ворочусь...
— Но куда же вы, князь? — вскрикивает удивленная Марья Александровна.
— Я сейчас, сейчас... Я только записать одну новую мысль... au revoir... [17]
— Каков? — вскрикивает Павел Александрович и заливается хохотом.
Марья Александровна теряет терпенье.
— Не понимаю, решительно не понимаю, чему вы смеетесь! — начинает она с горячностию. — Смеяться над почтенным старичком, над родственником, подымать на смех каждое его слово, пользуясь ангельской его добротою! Я краснела за вас, Павел Александрович! Но, скажите, чем он смешон, по-вашему? Я ничего не нашла в нем смешного.
— Что он не узнает людей, что он иногда заговаривается?
— Но это следствие ужасной жизни его, ужасного пятилетнего заключения под надзором этой адской женщины. Его надо жалеть, а не смеяться над ним.