Дмитрий Донской   ::   Бородин Сергей Алексеевич

Вдруг вспрыгнула выше:

"Тиу-тиу-тиу…"

"Может, и у тебя есть в гнезде детушки, малые пташечки".

Пухлячок по мху скачет, не опасается.

А плеть гибка в гонцовой руке. Р-раз!

Птичка, затрепетав, запрокинулась навзничь.

"Ловок ты, братец Семушка!" – одобрительно подумал о себе гонец.

Закинув повод, вскочил в седло. Хлестнул коня, помчался вскачь.

Тяжелый топот глохнул в сырой земле.

Уже Воря-река проблескивала сквозь кустарники. Здесь, на виду у реки, гонец осмелел. Он остановил коня, не слезая с седла, огляделся. Вокруг стояла тишина. Птицы в этот полуденный час молчали. Рот высох, хотелось пить.

Возле ручья на гнилой коряге сидел мужик. Ворот суровой рубахи был разодран, но рубаха, и порты, и обужа облегали мужика складно и, видно, были одеваны первый раз. На пальце его сверкал перстень.

"Что за человек?" – подумал гонец. Но Воря-река текла невдалеке, а нож за голенищем наточен справно.

– Эй, брате, поднес бы испить! – сказал гонец.

– Не во что воды набрать. Напейся сам.

Гонец пораздумал и тяжело слез с седла. Разминая ноги, перекинул коню через голову повод, чтоб и коня попоить. Они подошли к воде и рядом вошли в реку, гонец повыше, конь ниже по течению.

Мужик, всклокоченный, волосатый, сурово и молча смотрел на них.

Почудилось ему: "А може, из тех? Меня ищут?"

Выждав, пока напьются, он спросил:

– Далеко ль путь?

– В Троицу.