Дневник дурака   ::   Антов Ясен

А в это время Колбаков уже будет потягивать винцо в Гринцинге.

«Итак, скромность принято считать добродетелью, — вернулся к исходным рассуждениям Колбаков, окутанный благоуханными клубами дыма. — Не стану спорить, возможно, она действительно является добродетелью, но я предпочитаю быть нескромным. Пусть люди говорят: „Колбаков нескромен“, — ибо это означает, что я на слуху у людей, они не одобряют моего поведения, зато уважают меня. Неужели это так плохо? Неужели, по-твоему, лучше быть скромным и никому не известным, чтобы никто не знал, кто твои друзья, с кем ты пьешь виски и на кого можешь положиться? Значит ли это, что я должен, как какой-нибудь слизняк, спрятаться в свою скорлупку и выползать из нее лишь тогда, когда всех более достойных существ и след простыл, миновала опасность, что на меня наступят и раздавят, когда все уже натешились вдоволь и из милости оставили немного свободного места и свободного времени для Колбакова? Так, что ли?» — Я смотрел на гордую посадку его головы, на виски, убеленные благородной сединой, слушал его грудной густой бас, и душу мою переполняло восхищение тем, как одним махом Колбаков расправлялся с любым сомнением, появившимся в мозгу его слушателя, — немного свободного места и свободного времени для Колбакова?! Ха-ха! И он засмеялся: «Ха-ха-ха!» — и продолжил:

«Мне хочется послушать музыку. Душа жаждет музыки, но часы показывают двенадцать. Я хочу музыки, а уже поздно.